Пётр Алёшкин - Петр Алешкин. Собрание сочинений. Том 3

— Ты меня, Светлячок, с бородой ждала, да? — Девочка кивнула.

— А чего же ты не разговариваешь? Разучилась? — спросил он серьезным тоном.

— Нет, — фыркнула, сморщила нос Света.

— Она уже и читать умеет, — похвасталась Валя. — Ой, что это? — она сняла руку с плеча и провела по его волосам, стала перебирать их. — Седеешь?

— Это иней… Правда, сынок? — подмигнул он Юрке.

— Ой, я стою, а ты голодный, с дороги! Мы–то позавтракали… Сейчас я, — засуетилась, побежала к суднику Валя.

Звягин потянулся к рюкзаку, взял его, говоря дочери:

— Ты знаешь, Светик, пошел я недавно в тайгу, слышу по кустам, по болотам лезет кто–то, трещит, ломает деревья, ревет. Я остановился, жду. Гляжу, выскакивает из кустов… И ты думаешь кто?

— Медведь! — ахнула Света.

— Он… Выскакивает и как рявкнет: здорово, тезка! Его, ведь, тоже, как и меня, Мишей зовут. Я не растерялся: здорово, говорю. Куда это ты торопишься? Да вот, отвечает, сорока сказала мне, что ты домой собрался. Я и подарок Светлане приготовил. Держи! И протягивает мне… Что ты думаешь?

— Гриб!

— Не-е… Он говорит, грибов там, в тамбовских лесах, сами наберете… Протягивает он мне вот что, — вытянул из рюкзака Звягин олимпийского медвежонка. — Вишь, какой большой, прямо с тебя ростом… Ишь, как улыбается! Рад, что с тобой играть будет. И с поясом, спортсмен!

— Ух, какой! — отвлеклась от плиты на секунду радостная Валя. Она надела фартук и ставила на газ разогревать остывшую еду. — Ай да медведь! Ну молодец!

Девочка прижала к себе мягкого медвежонка, а отец снова сунул руку в рюкзак, говоря Вале:

— А еще, гляди, что ей из тайги прислали!

Вынул, развернул, встряхнул шубку.

— Ой–ой–ой! — подошла Валя, вытирая руки о фартук. — Вот так да!

— В «Детском мире» вчера чуть не разорвали из–за нее, оглоеды!

Он вытащил коньки, протянул сыну, который с нетерпением ждал, когда отец достанет и ему подарок. Глаза у Юрки сразу вспыхнули. Он начал расшнуровывать ботинки, намереваясь примерить.

— А вот ручка тебе, с часами, японская…

— Ух ты, с часами! — удивилась Валя и стала ее разглядывать. — А не рано ему с часами. Не заслужил пока… Баловной он стал!

— Ну этого быть не может. В это я не поверю!.. Правда, сын?

Звягин опорожнил рюкзак, небрежно выкинул из него напоследок нераспечатанные пачки денег: одну — десяток и три — пятерок.

— И в рюкзаке вез! С ума сошел! — охнула Валя.

— Кто на такой задрипанный позарится, — засмеялся Звягин. — Ну–ка, глянем, что там, — потянулся он к туго набитой сумке.

Валя ойкала, прикладывала к плечам платья.

— Ой, дорогие, должно?

— А ты разве дешевая?.. А вот на воротничок сам добыл… — достал шкурку куницы.

На сковороде на плите зашкворчало что–то. Валя сгребла в охапку подарки, отнесла в горницу, сказав:

— Примерять потом будем… Поедим сначала.

— Валют, а ты солила желтые помидоры?

— А как же.

— Мне они там даже снились. Так хотелось попробовать… Принеси, а? Два года не ел.

— Конечно, принесу… Там плохо вас кормили, наверно?

— Не-е, с голоду не сидели… Столовая. И магазин работает…

Слышно было, как стукнула дверь в сенях. Валя обернулась к столу, чтоб деньги спрятать, но поняла, что не успеет. Вошел сосед Васька Кулдошин. Он в том же старом свитере, в котором встретил Звягина, с такими же нечесаными взлохмаченными волосами, низенький, худощавый.

— А я слышу, машина подъехала, — сказал он, усаживаясь на скамейку у двери. — Гляжу, то ли сосед, то ли ошибаюсь. Долго тебя не было… А ты ничего, не похудал… — увидел деньги на столе, взял пачку десяток, взвесил на ладони. — Сколько же тут?

— Сто бумажек.

— М-да, — как–то неопределенно, будто с сожалением буркнул Кулдошин. — Это чего, и все, за два года? — кинул он красную пачку к трем синеньким.

— Ну–да, — засмеялся Звягин. — Это отпускные.

— Как это? — не поверил Кулдошин.

— Там же отпуска не как здесь. За два года семьдесят два дня набежало, вот и получил, — кивнул Звягин на стол.

— Значит, недаром съездил?

— Стал бы я даром два года сидеть..

— Ну, а как жил? Как там Сибирь? Холодно, должно быть?

— Э, Васька! Рассказывать буду — не поверишь… Морозяк зимой страсть! Плюнешь — лед на землю падает, — приврал Звягин, чтобы удивить соседа. — А весной комарья!.. Помучился я там… Еле до отъезда дожил. Теперь меня туда семью кобелями не затащишь. И так сниться всю жизнь будет!

Валя взяла деньги со стола и отнесла в горницу.

— А заработки, видать, хорошие?

— Хорошие, — подтвердил Звягин, — Кто ж в такую страсть даром поедет… Когда просеку вели, хорошо выходило… Да и работали, дай Бог…

—-И по скольку же в месяц?

— Было и по тысяче.

— Ну да! — не поверил Кулдошин.

— А отпускные откуда же? — указал Звягин на стол, где только что лежали деньги.

— Ну да! — согласился теперь Васька. — Это, значит, ты тыщ двадцать припер?

— Высоко берешь! Не каждый месяц по тысяче было, да и жрал–одевался не на казенный счет. И сюда присылал. Сам знаешь, уезжал–то в долгах весь. Холодильника в доме не было.

— Это да… Я тебе писал в Сибирь. Брат мой интересовался тамошним заработком. Тоже собирался туда… Ты чего не ответил–то?

— Писал? — Звягин сделал удивленное лицо. — Когда? Я ничего не получал…

— Прошлой зимой, кажись… Вроде так…

— Не получал, — повторил Звягин.

— Туда почта ходит–та, — сказала Валя, расставляя тарелки на столе. — В один конец месяц… Не мудрено и затеряться!

— Да, потерялось, должно, — согласился Кулдошин.

После завтрака сидели на ступенях веранды, на чистых теплых досках. Захмелевший Звягин с наслаждением вдыхал сухой запах осенних трав, поглядывал на светловолосую голову сына, сидевшего на нижней ступеньке и привалившегося к его ноге, как к спинке стула, жмурился на солнце, распушив усы, как сытый кот, довольный, умиротворенный, ленивый. Все двери дома были распахнуты, и слышно было позвякивание ложек, посуды. Валя убирала со стола. Кулдошин, размягченный вином, сидел молча, курил.

— Малина была в этом году? — спросил Звягин, взглянув на разросшийся малинник.

— А чай сейчас с чем пили, — напомнил Юрка.

— Хорошо уродилась?

— Светка из нее не вылазила.

— Ты тоже, наверно, не проходил мимо, — потрепал Звягин сына по голове, по мягким волосам.

— А как же…

— А крыжовник?

— Он его еще зеленым оборвал. — Оказывается, Света стояла сзади и слушала разговор.

— Не ври! Сама ты… Тебя мама ругала. Забыла, у кого понос был?

— Хорошо, едрит твою копалку! — воскликнул, засмеялся Звягин. — Эх, Васька, знал бы ты, как я мечтал там вот так дома посидеть! Аж не верится, что я дома! Эх–ха–ха! И хорошо, что солнце, тепло. Ах, как здорово!