Андрей Остроумов - Дуди Дуби Ду

На следующий день он дал почитать сказку Арсению.

— Ты, Коля, действительно «йогнутый». Через букву «б». В самом лучшем понимании этого слова, — держась за живот и давясь от смеха, сквозь слезы сказал Арсений. — Распечатай под копирку в десяти экземплярах, немедленно распространи в бригаде и за ее пределами. Народ должен знать своих героев. Коля, давно хотел тебя спросить: у тебя девушка любимая есть или ты убежденный холостяк?

— Девушка есть. Мы с ней тантрой два года занимались. А сейчас она уехала в Индию, в город Ришикеш, вот я с тех пор и один. Сейчас фото покажу, если хочешь, — предложил Коля и полез на книжную полку за фотоальбомом.

— Покажи. Интересно.

То, что Арсений увидел, вызвало у него такой приступ гомерического хохота, что ему стоило больших усилий, чтобы Коля продолжал считать, что Арсений все еще смеется над его сказкой. На картинке рядом с худым Колей, стоящим по стойке «смирно», была запечатлена стокилограммовая барышня в сари, с бубенцами на ногах и символизирующей нечто важное для индусов меткой на межбровье, закатившая глаза к небу и застывшая в замысловатом па сложной индийской хореографии.

— И давно вы в разлуке? — поинтересовался Арсений.

— Вот уже года два с половиной, как уехала, — грустно ответил Коля.

Вынести этого Арсений уже не мог. Он поспешил выйти на улицу, сел в машину, где на минут двадцать заходился в очередном приступе истерического смеха, держась за живот и поливая слезами руль.

— Ну что, Айболит? — спросил как-то Арсения дядя Гена. — Научился уже дуть в свои паруса? Что-то ты сегодня на нерве какой-то…

— Стараюсь, — ответил Арсений. — На рифы мелкие иногда наскакиваю, но, как говорится, войны без потерь не бывает.

На пару с дядей Геной он собрался навестить Веронику, которая вот уже неделю лежала в больнице, залечивая увечья после недавнего падения с дерева. Дядя Гена собрал для хозяйки чистое белье, напек блинов, сварил любимый грибной суп, клюквенный морс, и теперь, упаковав гостинцы в плетеную корзину собственного изготовления, был полностью готов к посещению болящей.

— Что за рифы? — поинтересовался по дороге в больницу дядя Гена.

— Да так, мелочи, — рассказал Арсений. — Менты вчера повязали.

Взяли Арсения на улице у подъезда. Сунули в лицо удостоверение и попросили «проехать». Принял Арсения какой-то РОВД в центре столицы. Причиной задержания послужила кража крупной суммы денег в иностранной валюте из квартиры недавней клиентки — барышни легкого поведения с улицы Михалковской, хозяйки британского кота — аристократа со свинскими манерами. Ремонт был закончен еще зимой, но сейчас, даже спустя такой большой срок со дня окончания ремонта, милиция отрабатывала все версии преступления и связи потерпевшей, дотошно выполняя свою работу. Опера намазали пальцы и ладони Арсения черной краской и откатали отпечатки на специальный бланк, навеки увековечив их обладателя в недрах отечественной дактилоскопической картотеки. Это было неприятно. Арсений сказал, что его отпечатки можно с легкостью обнаружить на каждой плитке в ванной комнате клиентки, что их там можно будет обнаружить даже через десять лет, потому что хозяйка, которой лень убирать кошачьи фекалии из своей ванной, мыть плитку на стенах не удосужится никогда. И вообще, он теперь очень волнуется по поводу того, что он, быть может, прикасался к чему-нибудь лишнему, что может послужить уликой в вынесении ему ложного обвинения. Потом Арсению задавали всякие неприятные вопросы о его личности, о личности потерпевшей, ее профессии и мировоззрении, на которые Арсений в большинстве случаев отвечал золотым словом «нет», зная, что на него обычно нет ни суда, ни каторги. Он внимательно прочел протокол, подписался внизу и выразил надежду на то, что с него снимут подозрения в злодеянии и не будут больше брать на улице на глазах у соседей по дому, как опасного рецидивиста или педофила-маньяка из Измайловского парка. На что стражи порядка ответили, что если отпечатков пальцев Арсения они не обнаружат на тайнике, из которого воры попятили деньги, то он может спокойно гулять на свободе до тех пор, пока не совершит злостное правонарушение. И как только совершит, они его очень быстро повяжут и с радостью закроют в острог. Арсению выдали кусок мыла и показали, где находится туалет. Потом мыло забрали и отпустили на улицу. Всю ночь Арсений не спал. Волновался: а вдруг он все-таки оставил свои отпечатки где не надо. И что тогда? Этой проблемой он сейчас и поделился в машине с дядей Геной, скрыть от которого свое настроение было сложно.

— Так позвони Артемову, — посоветовал добрый ангел.

И точно. Как Арсений мог позабыть опричника-масона, некогда собственноручно занесшего свой номер в его мобильный телефон! Арсений позвонил, рассказал о своей проблеме и назвал примерный адрес принявшего его РОВД. Артемов обещал все выяснить и перезвонить. Перезвонил он через десять минут. Велел сегодня же зайти к заместителю начальника РОВД по уголовным вопросам майору Рюмкину и все ему рассказать, сославшись на уже полковника Артемова. Арсений поздравил благодетеля с новым званием и сердечно поблагодарил за участие.

— Да забудь, — кратко ответил масон и отключил связь.

После встречи в больничной палате с Вероникой настроение испортилось еще больше. Сестра помимо физической боли испытывала еще и боль душевную. Говорила мало, все больше смотрела в потолок, находясь в некой сложной депрессии, выходить из которой не желала. Делиться своими печалями ни с кем не хотела, срывалась на тихий плач и отворачивалась к стенке, явно стыдясь перед близкими людьми за свои, одной ей известные грехи.

— Что будем делать, дядя Гена? Пропадает баба… — спросил его Арсений, когда они вышли на улицу.

— Есть одна идея, — ответил дядя Гена, — уже думали. Сегодня вечером по этому поводу Будякин в гости придет — посидим втроем с Самцом, потолкуем. Не паникуй, все наладится.

Арсений подвез дядю Гену до метро, а сам поспешил на встречу с майором Рюмкиным, чья фамилия показалась ему отдаленно знакомой. Майор Рюмкин оказался тем самым капитаном, которого несколько лет назад привезли в госпиталь МВД с пулевым ранением в ногу. Пулю хирурги достали, но через несколько дней дал о себе знать задетый нерв, и Рюмкина, испытывающего теперь нестерпимые жгучие боли в конечности, перевели в неврологию, где в ту пору Арсений начинал свою трудовую врачебную биографию. Вел Рюмкина другой врач, но Арсений запомнил больного, как две капли похожего на любимого артиста Александра Баширова из культового фильма «Асса». Врачам отделения удалось без повторного хирургического вмешательства поставить больного на ноги, и через три недели он уже выполнял свой долг на улицах и в подворотнях центра Москвы, слегка прихрамывая на правую ногу.