Андрей Остроумов - Дуди Дуби Ду

На следующий день Иванченков выполнил приказ. Рюмкин торжественно вручил Коле отвертку и, с облегчением вздохнув, выпроводил его за дверь. Еще через пять дней майор обезвредил банду. Среди похищенного добра нашлась Колина отвертка. Рюмкин повертел ее в руках и положил в стол на память.

На семейном совете в кухне Самцова дома между ним, бомжем дядей Геной и Будякиным состоялся серьезный разговор. Забыв старые обиды и объединив умственные усилия с целью помочь дорогой жене, любовнице и хозяйке, чокнувшись за удачу, мужики стали ворочать мозгами, как все-таки вытащить Веронику с того света, вернуть любовь и уважение к своей душе и заставить и впредь радоваться жизни.

Решили действовать методом от обратного. Раз Вероника так хочет уйти из жизни, может быть, стоит сделать вид, что все родные и близкие ей люди только и желают увидеть ее в красивом лакированном гробу, в белых ботфортах, с бриллиантами в ушах, такую же красивую, как при жизни, и одетую по последней моде. Внесли предложение, по очереди ходить к Веронике в палату, делиться соображениями по организации похорон, узнавать ее мнение по поводу места на кладбище, памятника, оградки и растительности на могилке. Даже Андрюшу привлекли. Позвали парня, объяснили, что к чему, втолковали, что маме при встрече сказать. Выработали основную стратегию и, выпив на посошок, разошлись, напоследок договорившись корректировать свои действия по обстоятельствам.

Первым к Веронике пошел Самец. Он принес жене лучшие платья из ее гардероба, последний номер глянцевого журнала «Вог» с летней коллекцией женской одежды и попросил Веронику подобрать, в чем бы она желала быть похоронена — в старой одежде из своего гардероба или необходимо приобрести к погребению что-либо новенькое. Услышав такие слова, Вероника слегка оживилась и внимательно посмотрела на мужа. Она перевернулась на бок, превозмогая боль в треснувших ребрах и поврежденных внутренних органах, оперлась головой на руку и стала с интересом перелистывать модный журнал, слюнявя палец бледным языком с белым налетом. Она поблагодарила Самца за фрукты, которые он оставил на прикроватной тумбочке, попросила забрать старые наряды домой и в следующее посещение принести еще пару журналов, с помощью которых обещала выбрать себе погребальный кутюр.

Под вечер явился дядя Гена со знакомым священником отцом Варфоломеем из церкви Всех Святых во Всехсвятском. Священник спросил, крещеная ли Вероника, желает ли она быть отпетой в их храме на Войковской, велел молиться за жизнь вечную.

— Храни тебя Господь! — три раза перекрестил батюшка грешницу и ушел в притворном, понятном только Веронике, галантном сопровождении бомжа дяди Гены.

Она улыбнулась им вслед.

Потихоньку умирающая начала приходить в себя. Она проклинала тот день, когда пошла на прием к алтайскому магу. Копаясь в прошлом, костерила свою судьбу, акцентируя внимание на некоторых особо важных моментах жизни, в которых, поступи она немного по-другому, все могло бы сложиться иначе. Сомневалась в своих женских достоинствах. Быть может, она недостаточно красива и сексуальна, раз ее муж заводил на стороне романы. Всеми этими и другими сомнениями, а также тайной о заказной порче она поделилась на следующий день со своей "лучшей подругой" — добрым ангелом дядей Геной.

— Ты самая обаятельная и привлекательная, — сказал дядя Гена. — Посмотри на себя. Ты даже на больничной койке выглядишь как Нефертити на троне.

Он взял с тумбочки маленькое зеркало, в которое Вероника не смотрелась уже много дней, и поднес к ее лицу.

— Да уж, красавица — хоть в гроб клади.

— Не гневи Бога, хозяюшка, у тебя с ним и без того неважные отношения. Жизнь устроена так, что надо жить нынешним днем. Она слишком короткая, чтобы озираться на прошлое и копаться в нем, терзая мозги глупыми попытками что-либо там изменить. Делать это умеют немногие, и тебе, моя красавица, это не по силам. Прими как аксиому. Вот посмотри…

Дядя Гена взял со спинки кровати пояс от халата Вероники, зажал его кончик двумя пальцами, перебросил через указательный палец на другой руке и медленно протянул его до конца. Потом продолжил:

— Поясок — считай, твоя жизнь. Вот так она проходит, — еще раз, на секунду остановив поясок примерно на середине, наглядно продемонстрировал дядя Гена. — Вот эта вершина — указательный палец — то, что называется «здесь» и «сейчас», назовем ее "точка жизни". Та часть, которая у меня в руке, — твое прошлое, и оно не должно тебя волновать, а на другой стороне — твое будущее, и осталось его не так уж много. Так вот, жить нужно настоящим, находясь в самой верхней точке бытия. Именно отсюда можно сделать все так, как пожелаешь. Хотя в прошлом иногда и полезно бывает покопаться, но не до такой степени, как делаешь ты. Чуть позже научу, как именно надо. Устроена ты так, что за свои неправедные дела получаешь расплату в этой жизни, а не в следующей. Не каждому такое дано. Про карму небось слыхала? Живем мы не один раз, независимо от того, веришь в это или нет. Так вот, завернув поганку Самцу и Будякину, теперь страдаешь сама. Что ж поделаешь, не вся наша жизнь устроена из радостей, мы пришли на землю для того, чтобы страдать и учиться, а те, кто не страдают, либо заслужили сие благо в прошлой жизни, либо полные дураки, что порой тоже неплохо.

Хоть Вероника немногое уразумела из слов дяди Гены, но кое-что для нее прояснилось. Она вдруг стала понимать, о чем конкретно говорил ее гувернер, намекая, в каком направлении она должна поразмыслить. Она набрала номер одной из своих подруг и попросила организовать ей срочную встречу с алтайцем, чтобы подправить некоторые детали своего заказа. На другом конце провода ответили, что были бы очень рады помочь, но гуру в городе давно уже нет и, по непроверенным данным, он находится в Ульяновске, где им плотно занимается местная прокуратура.

— Дядя Гена, — обратилась к своему благодетелю Вероника, — я, кажется, понимаю, о чем ты толкуешь. Надо разыскать алтайца и попросить его отмотать ситуацию назад. Об этом прошлом, к которому нужно вернуться, ты толковал?.. Но подруги сказали, что он теперь недосягаем. И что же теперь делать?

— Подруги! — горько усмехнулся дядя Гена. — В мужском понимании этого слова они нужны только для того, чтобы принять участие в совместном пролитии слез, совратить мужа, если у самой такового не имеется, и незаменимы только на панихиде. Единственная твоя подруга — это Матильда. Остальное — от лукавого. Ладно, лежи, вспоминай, о чем вы там с этим чернокнижником болтали… Не мог он просто так безвозвратно напакостить. Должен был какие-то якоря оставить. Постарайся полностью вспомнить, о чем вы там толковали, — сказал дядя Гена, приложил свою холодную ладонь Веронике ко лбу, посидел рядом еще немножко и ушел, не попрощавшись.