Владимир Топилин - Таежная кровь

Та же ситуация с рыбалкой. Наловил Коля Метелкин ведро рыбы. Едет на допотопном мотоцикле домой, радуется. Все хоть какое-то пропитание семье. Вдруг милиция из-за кустов, с автоматами. Остановили, завернули «ласты», лицом на землю: «Ах, ты, сукин сын! Что везешь, бандит? Оружие, наркотики есть? Нет? Только ведро рыбы? Вот оно что! Попался, голубчик! Наконец-то поймали тебя. Это только из-за тебя, гад ползучий, в реках, озерах рыбы не стало! Давай-ка посчитаем. Вот тебе – за каждый хвостик по двести рубликов начет. Будешь знать, как народное добро расхищать!» И никто словом не обмолвится, что на этой же реке, в устье, стоит рыболовецкая бригада. Километровыми тягами, сетями курьи да ямы опутаны. А раз в неделю, по пятницам, из города, «оттуда», оранжевая «восьмерка» прилетает. За уловом. И все как будто на законном основании…

Или еще один пример для сравнения. Нет работы для Кости Прялкина. Два года дома сидит. Жена пилит: «Лодырь, не можешь семью прокормить. Дети кушать просят». Да только как? Мука, сахар в коммерческом магазине – накладно. Банка тушенки сорок рублей стоит. А в банке той для двоих – на один «жевок». Не выдержала душа местного жителя, тем более тайга за огородом. Взял ружье, пошел в горы. На дудку подманил марала. Добыл одного. Пока мясо носил, вся деревня уже знает. Бабки не спят по ночам, к утру все новости в магазине известны. Приехали «урядники», «накрыли» Костю. Насчитали как надо! В лучшем случае – штраф. А то могут и «условно» прилепить год-два, чтобы не расслаблялся. Знай, Костя, «наших»! Ходи да оглядывайся. До гробовой доски будешь помнить вкус маралятины.

А в это время, бригады «настоящих промысловиков», на «буранах», уазиках, а то и «танкетках», петляют по холмистым увалам. Управляют техникой бравые парни. Рядом, под рукой, оружие самозарядное, скорострельное, нарезное. Где увидят зверя, всех на мушку берут, отстреливают, патронов не жалея. Как «завалили», тут же – на рацию. Мощные «Уралы», «Батыры» подъезжают, многотонные, чтобы за один раз можно было в кузов загрузить десять – пятнадцать туш маралов. Зачем лишний раз ездить? Надо провести «плановый отстрел» так, чтобы хватило всем и надолго.

Но это лишь поверхность лужи, в которой вся грязь осела на дно. До поры, пока машина не проедет. Был случай, когда Топ с друзьями был в тайге, под одним из гольцов в Саянах у горного озера. Стоял июнь. В горах пора продолжения жизни, когда птицы выкармливают птенцов, звери трепетно берегут поколение, а рыба после икромета болеет. В такие периоды – ни рыбалки, ни охоты. «Мертвый месяц», – говорят старожилы. На участках можно избы новые рубить да будущие путики прокладывать.

Друзья с Топом рубили новое зимовье. Две ночи ночевали, втроем сруб под крышу загнали. Дело спорилось, несмотря на гнус, комаров и мошку. Молодость не знает границ усталости. Хотелось как можно скорее обустроиться да выйти домой. Погода стала портиться. К третьей ночи запад почернел, сразу видно, «обложил» надолго. Под крышей почему бы не ночевать? В кубрике и пехотинец – моряк. Тем более что печка-буржуйка топится, тепло. Им безразлично, что на улице делается.

А дождь разошелся не на шутку. Затарабанил кедровым орехом по двускатной крыше. На всю ночь, до самого утра. Да такой рясный, какой бывает не чаще, чем раз в год, да и то после двухнедельной жары. На рассвете стало слышно через стену, как недалекий ключ взбесился, запрыгал резвым, неукротимым маралом по каменным перекатам. Тайга пропиталась водой. Даже в том кедре, где у Топа хранились сухие продукты, сконцентрировалась влага. Когда утром они вышли на воздух, все казалось простым и обычным: свежий воздух, приятная влажность, солнечные лучи сквозь стволы деревьев.

Но что-то настораживало в праздной картине горного утра. Непонятная желтоватая охра на кустах, деревьях, траве. Какой-то редкий цвет краски, словно тщательно распыленной рукой неизвестного художника. Стоит провести ладонью по склонившейся ветке, на пальцах остается непонятный «стиральный порошок» цвета гороховой каши. На поверхности озера – «мыльная пена». А у берегов – переливающиеся радужные и не лопающиеся пузыри. Будто нерадивая хозяйка вылила в чистую воду отходы после стирки. У берега озера, под желтой пленкой, там, где теплая вода, трава, где рыба мечет икру, – мелкие, недавно вылупившиеся из икринок харюзята. Десятки, сотни, тысячи. Весь приплод после икромета. Сантиметровые «гвоздики». И все мертвые.

Друзьям хватило ума не пить озерную воду. Последующие два дня, что пришлось провести в тайге, под гольцом, живительную влагу брали из родника, которым питалось таежное озеро. Но общее состояние: недомогание, усталость, скованность в движениях – было непривычным. То и дело возникали мысли: откуда взялась желто-зеленая пленка на поверхности водоема? Яд, отрава… И это подсказывала притихшая, опустевшая тайга, покрасневшие хвоинки на могучих кедрах, упавшие кверху лапками дрозды и более мелкие пичуги.

Когда они возвращались домой, в глубоком распадке услышали призывные крики воронов. Решили подойти проверить, к какому пиршеству призывают эти птицы. После недолгих поисков на берегу говорливого ключа, на опушке леса увидели марала-пятилетку с окрепшими великолепными рогами. И… со стеклянными, ничего не видящими глазами, вздувшимися боками. Без каких-либо ранений. Умер не больше суток назад.

Дальше, через несколько километров, заметили еще одну стаю пировавших падальщиков тайги. На этот раз прошли мимо. Примерно знали, что находится там, в глубоком ветровале. Не хотелось лишний раз с болью и горечью смотреть на то, что стало очередной жертвой безумного деяния человека.

Вспомнили, когда с запада подул резкий, порывистый ветер, со стороны было видно, как на противоположном перевале сорвалось и полетело в лог большое желто-зеленое облако. Неужели этот, возможно, непредвиденный выброс отравляющих веществ в атмосферу какого-то предприятия посчитался единственной ошибкой на фоне процветающей цивилизации?! «Облако», убившее столько жизней в тайге! Ежегодные желтые дожди убивают картошку в огородах, губят распустившиеся листья молодых берез и осин, зеленые побеги молодой хвои.

Никто не может ответить на вопросы, почему на весенних токах не токуют глухари, до минимума сократилась численность зайца-беляка, рассветные зори не нарушают веселые посвисты пестрых рябчиков, а задорные вестники весны, черные, смолистые скворцы не гнездятся в старых скворечниках?!

Пустеет щедрая сибирская тайга с каждым годом. За деяния одних наказывают всех. Местное население стало забывать, в каком году последний раз был урожай кедрового ореха, в каких местах растет черника. Даже на болотистых мочажинах перестала расти сочная черемша.