Пол Пен - Огоньки светлячков

Мама замерла в нерешительности. Старая футболка, в которой она спала, съехала вперед, опускаясь до самых колен, и открыла ложбинку на груди.

В дверях появился отец.

Он заморгал, увидев, что мама стоит, расставив ноги, а руки ее безжизненно висят вдоль тела. Брат оттолкнул сестру обратно в угол. Бабушка подняла ребенка, будто предлагая взять его любому, кто захочет.

– У него губы голубые? – спросила она.

Малыш стал пинаться и заплакал.

– В смысле? – не понял папа и повернулся ко мне: – Что такое говорит твоя бабушка?

Вместо ответа, я подошел и прижался к бабушке. И схватил ее руку, чтобы она поняла, что я рядом. Она передала мне ребенка, и я взял его, как учила мама.

– Почему у него должны быть голубые губы? – спросил отец.

Я тихонько сел на край бабушкиной кровати и раздвинул пальцами губки ребенка. Пузыри слюны и слизь из его носика потекли мне на руку. Я принялся изучать его десны. Малыш закричал, и я смог заглянуть ему в рот. Не обращая внимания на слезы, которые так не вовремя потекли у меня из глаз, я наклонился к малышу и принюхался.

– Нет… – оторопело протянула мама. Должно быть, она наконец поняла, что происходит. Может быть, она вспомнила о том, что пропал крысиный яд, и поняла смысл вопроса бабули. И почему я плачу, а брат не выпускает сестру из западни в углу.

– Что ты сделала с ребенком? – закричала мама, повернувшись на мгновение к сестре, а потом присела напротив меня и принялась рассматривать лицо ребенка. Потом она ущипнула его легонько, потом еще раз и еще. Я хотел убрать малыша подальше, но тут он заплакал, и я понял, чего добивалась мама. Она сжала его рот так, чтобы он не закрывался, пока она не увидит голубую точку на кончике языка.

Мама выхватила у меня ребенка.

– Надо сделать так, чтобы его вырвало, – сказала она.

– Не волнуйся, – выпалила сестра из угла. – Он не умрет. – Она судорожно схватила ртом воздух. – Никогда… никогда не умирал.

Шрам на лице отца изогнулся и превратился в прямой угол. Такого я никогда не видел.

– Вы не сможете заставить… – Сестра задыхалась, глотая слова. – Не сможете… заставить… меня полюбить… его. Этот ребенок – мерзость.

– Заткнись! – закричал отец. – Здесь мальчик!

Родители переглянулись и вместе посмотрели на меня.

Бабушка выпрямилась, и я услышал, как хрустнули ее шейные позвонки. Мама с ребенком на руках поспешила в ванную. Отец подошел к углу и оттеснил брата.

– Что ты сделала с ребенком? – обратился он к сестре.

Та закрыла ладонями уши поверх волос и замотала головой. Отец заставил ее повернуться. Я быстро закрыл ладонями глаза.

– И почему ты без маски? Разве не видишь, здесь твой младший брат?

– Мне плевать. Ты классно натренировал сына. Он знает, что делать, чтобы не увидеть мое лицо.

– Вот и отлично. Незачем ему это видеть.

Сестра застонала.

– Отвечай, что ты сделала с ребенком?

– Дала немного этого, – ответила сестра, и я услышал звук, который не смог разобрать.

– Убери язык. И отвечай: почему он голубой?

– Тебе не все равно – папа?

Последнее слово она произнесла с издевкой. Я сразу понял причину. Потом услышал звук пощечины. Потом еще один, а следом булькающий смех брата.

Бабушка взяла меня за руку.

– Пойдем отсюда, – прошептала она.

Еще одна пощечина и стон сестры.

– Хочешь унизить меня? Еще больше? – выкрикнула та.

Бабушка потащила меня к выходу. Я вспомнил о банке со светлячками под кроватью и стал упираться, но бабушка была сильнее. За нами хлопнула дверь и закричала сестра.

В ванной мама держала ребенка у себя на груди. В некоторых местах ее футболка была мокрой.

– Получилось, – сказала мама. – Его вырвало. – Она показала на голубые разводы на стенках умывальника. – Видишь?

– Что там? – спросила бабушка.

Я ответил.

Мама взяла ребенка под мышки, подняла на вытянутых руках и стала разглядывать его лицо.

– С ним все будет хорошо? – спросила бабуля.

– Выглядит он нормально. Надеюсь, в желудке ничего не осталось.

– Ты промыла ему язык?

– Пришлось потянуть за него, только так я смогла вызвать рвоту.

– Он не мог проглотить много, – вмешался я. – Как только он собрался взять грудь, я вылез из-под кровати.

– Да, а почему ты там прятался? – спросила бабушка.

Мама покачала малыша.

– Прятался? И почему ты так одет?

Я вспомнил о секретной операции, о желании защитить сестру от отца. А надо было защищать племянника от сестры.

Я повернулся и вышел из ванной, так и не ответив маме.

– Где он прятался? – спрашивала мама, уже шагая по коридору в сторону кухни.

Бабушка принялась подробно объяснять, что произошло в комнате. Я нажал на выключатель, и на полу появились конусы света. Приставив стул спинкой к духовке, я забрался на него, чтобы дотянуться до самого верхнего шкафчика. И открыл. В нос ударил запах сухих тряпок. Там же стояли бутылки с отбеливателем, нашатырным спиртом, две сгоревших наполовину свечи, спички, мочалки для посуды с истертой зеленой стороной, а за ними, у задней стенки, коробка, которую я искал. С крысиным ядом. Я спрыгнул вниз, забыв о том, что надо поставить стул на место, и посмотрел на морду крысы в желтом круге.

Открыв коробку, я высыпал все оставшиеся голубые кубики в раковину и включил воду. Взяв деревянную ложку, я стал подталкивать их под струю воды, дробя на мелкие кусочки, чтобы они скорее проскочили в сливное отверстие.

Стоило мне представить, что могло бы случиться, слезы сами собой полились из глаз. Мне больше не довелось бы держать малыша и сидеть вместе под солнечным лучом в общей комнате. Или стоять у окна в коридоре и вдыхать воздух, прилетевший снаружи. Мы не выросли бы с ним вместе, и я никогда бы не рассказал ему, как поставил банку со светлячками в его колыбель, когда он боялся темноты.

Сестра ошибалась, говоря, что для меня и малыша существование в подвале – не жизнь.

Это жизнь. Самая настоящая.

Наша жизнь.

Другой у нас нет.

Последние крупицы яда растворились в раковине.

В коридоре открылась дверь одной из комнат, и я сразу услышал плач сестры и удары о стену.

– Прочисти и ей желудок, – сказал отец. – Она сама наглоталась этой дряни.

В умывальник потекла вода.

Пока вся семья занималась сестрой, я воспользовался моментом и проскочил в комнату племянника. Первым делом я полез под кровать и нашел то, за чем пришел. Банка со светлячками откатилась к стене. Я взял ее и решил спрятать под черной футболкой. Конечно, она выпирала, но я знал, что сейчас никто не обратит на это внимания.

Брат стоял в коридоре и, вытянув шею, пытался разглядеть, что происходит в ванной. Дом наполнился звуками: стоном сестры, глупым гиканьем брата, вздохами бабушки и ее советами, что и как делать. Закрывая дверь своей комнаты, я услышал, как отец сказал: