Владимир Топилин - Хозяин Спиртоносной тропы

Когда недовольный Кузька спустился вниз, Катя была тут как тут. В страхе оглядываясь на тайгу, дергая его за рукав зашептала:

— Бандиты… Человек…

— Ты что, девка, белены объелась? — сматывая веревку, не поверил Кузя. — Откуда тут человеку взяться, глухомань-тайга вокруг?

— Правду тебе говорю. Вот как тебя видела. На лошади был. В тебя из ружья целил.

— Где он сейчас? — начиная понимать, что не обманывает, понизил голос он.

— Вон туда поехал, — махнула Катя рукой вверх по ручью.

— Ну-ка, покажи, где он был.

Осторожно пошли к тому месту, где недавно пряталась Катя. Потом она потянула его к пихтачам, где незнакомец останавливался и заряжал ружье. Ткнула пальцем, показывая на отпечатки лошадиных копыт:

— Видишь, следы?

Озадаченный, Кузя наклонился к земле, внимательно осматривая каждый шаг коня. А Катя продолжала пояснять:

— Вон оттуда он выехал. Здесь остановился, слез, в тебя целился. Потом ружье заряжал. И поехал вон туда.

Кузя присел на корточки, поднял с земли… патрон. С длинной под цвет меди гильзой, с торчавшей из нее латунной пулей. Катя взволнованно затараторила:

— А я что говорила? Что я говорила? А ты мне не верил!

— Тих ты, — цыкнул на нее Кузька. — Раскудахталась, всю тайгу переполошила. Может, он сейчас за нами из кушарей наблюдает. Давай-ка потихоньку убираться отсюда подобру-поздорову, пока нас тут не пристрелили.

Обескураженная такой перспективой, Катя умолкла и более до стана не проронила ни слова.

К месту ночевки добрались, когда завечерело. Изрядно принявшие за упокой души Ефима Ивановича Егор и Стюра уже заняли горизонтальное положение. В отличие от них Вениамин и Костя спали в палатке, но, заслышав шум, выглянули на улицу:

— А-а-а, это вы, — откладывая ружье в сторону, проговорил Веня. — Где бродили? Что видели?

Катя хотела доложить все, что с ними произошло, но Кузька незаметно ткнул ее кулаком в спину. Та понятливо замолчала, махнула рукой:

— Так себе… ничего не видели. Только комаров накормили да едва не заплутали.

Кузька решил дождаться утра, чтобы в первую очередь сначала все доложить Егору, а уж потом остальным.

Ночью случился непредвиденный случай: разыгравшийся ветер переменил направление, раздул тлеющий костер и набросил на палатку инженеров снопы искр, отчего та загорелась. Вместе с ней затлели спальники. Спавшие крепким сном Вениамин и Костя получили сильные ожоги. У Вени на левой ступне до лодыжки вздулась, запузырилась кожа. У Кости — колени обеих ног. Общими усилиями быстро затушили возгорание, однако его последствия были плачевными. Достав медицинский пакет, Костя хотел намазать ногу Вениамина мазью, но Стюра не дала. Набрала возле ручья голубой глины, обмазала ею рану и лишь после того разрешила обмотать тряпками. То же самое проделала с коленями Кости, все время при этом бормоча лишь одно слово:

— Золотуха! Золотуха…

Скорчив от боли на лице гримасу, Вениамин думал, как быть. Встать и тем более идти он не мог. Раненый Костя был в одинаковом с ним положении. Оба сидели подальше от костра под деревом, ожидая дальнейшей помощи от своих спутников.

Хмурый от случившегося Егор с шумом хлюпал чай, соображая, какой тропой вывозить из тайги инженеров. Хорошо, что с ними были лошади, и ожоги были относительно терпимыми, чтобы за два дня пути оказаться в поселке. Все же неизвестно, что может произойти за это время.

К нему подошел Кузька, присел подле, шепотом рассказал о вчерашних похождениях.

— Чего? — в удивлении переспросил тот, отставляя кружку. — Пашто с вечера не доложил?

— Так ты помнишь, как спать завалился? — в тон ему ответил Кузя.

— Ну и… — нахмурив брови, склонил голову тот, — говори доподлинно, что было.

Кузя еще раз в деталях поведал о незнакомце, рассказал, где они были, и куда тот поехал дальше. При этом он протянул ему найденный патрон. Егор в изумлении взял его, недолго разглядывал. Потом достал нож, выковырял пулю. Тяжело вздохнув, полез в свою котомку, недолго рывшись, достал из мешочка точно такую же, показал на ладони всем:

— Вот она, сестра ее. Эта меня прострелила в прошлом году. А эту Кузька с Катей вчера нашли.

— Как это понимать? — догадываясь, спросил Костя. — Хочешь сказать…

— Ничего не хочу сказать, — усмехнувшись, перебил его Егор. — Пульки сами за себя говорят. А ну, Кузька, пошли смотреть, где вы этот патрон нашли.

Вдвоем пошли на то место, где Катя видела незнакомца. Нашли следы, пошли по ним. Четкие отпечатки лошадиных копыт привели их в гору напротив стана, где они ночевали. Там всадник оставил лошадь, спустился вниз и, затаившись, долго наблюдал за ними со стороны с небольшого расстояния. Потом, вероятно, глубокой ночью вернулся к лошади и уехал куда-то вглубь тайги.

— Это что ж получается, — сконфуженно заключил Егор, нервно посматривая по сторонам. — Он нас видел, все слышал, что мы тут болтали, а мы его нет? Вот так ферт! Даже не приснится. Это ж надо, Егора Бочкарева в дураках оставили! Знать, пора тебе, Егор Михайлович, на покой собираться. — И сгоряча набросился на Стюру: — А ты что молчишь? Где твои уши, глаза, нос? Зря хвалили, что затылком видишь. Или от спирта все свои чувства потратила?

Та обижено развела руками, опустила голову: виновата. Егор тут же остыл, понял, что обидел ее, смягчился:

— Ладно, прости, наорал сгоряча. Сам хорош.

Расстроенный, он присел неподалеку от костра, стал забивать трубочку. Не переставал себе бормотать под нос самокритичные слова:

— Вот жизнь настала: глухой да слепой стал. Что за ложком было, не увидел, не услышал. Знать бы хоть, какой у него конь, все проще бы было.

— Так я ж коня видела, как вас! — подскочила Катя.

— А что молчишь? Шишку проглотила?

— Мерин редкой масти. Черно-белый, будто в яблоках. У нас таких во всем Чибижеке нет. И я первый раз видела, удивилась еще: разве бывают такие лошади? Оказывается, бывают.

— Черно-белый, говоришь? В яблоках? — будто глухарь, вытянул шею Кузя. — Так я ж его в прошлом году два раза видел.

— Кого? — насторожился Егор.

— Всадника с этой лошадью. Первый раз на «Семи братьях», второй — возле Крестовоздвиженского прииска.

— Возле Крестовоздвиженского, говоришь? — прищурил глаза Егор и глубоко задумался. — Как же он тогда сюда попал? Это надо хорошо тайгу знать, чтобы вот так, одному, не боясь, в такую даль податься.

А про себя подумал: «Неужели это он и есть?» В его голове сразу созрел план, который требовал незамедлительных действий.

В дорогу собирались недолго. Быстро позавтракав, уложили посуду, продукты, прочий необходимый в таежных походах, скарб. С большим трудом усадили на лошадей Вениамина и Костю, подали им ружья. Те перекинули их через спины, с виноватыми лицами стали прощаться: