Владимир Топилин - Хозяин Спиртоносной тропы

Схватила его сумку с бумагами, вытащила свой дневник, еще раз указала пальцем на дверь:

— Прочь!

Глядя на нее, Кузя медленно поднялся, взял сумку, вышел из дома. Она тут же резко закрыла за ним дверь и защелкнула крючок. Посмотрев на окна, но так и не увидев ее, Кузька пошел прочь. Так мерзко и отвратительно ему еще не было никогда, даже после ограбления. Сердце работает вяло, словно хочет остановиться. В голове тукают доселе не слышимые от милого, нежного человека прозвища: «Скотина, тварь, леший, чунарь». Так его еще никогда не называли. Но страшнее было перевоплощение Даши. Чистая, светлая принцесса вмиг изменилась до дьяволицы — такое надо только пережить и увидеть своими глазами.

Да, он виноват, не сдержался. То, что случилось — не изменишь. Но он не прыгает, как заяц в кусты, наоборот, желает разделить ее боль и падение. Только одно слово — и Кузя был бы всегда рядом, несмотря ни на что! Да вот только слова были иного направления. А может, и правда причиной всему разделение на классы и следующая из этого невозможность совместной жизни? Кто он такой? Потомок простого старателя, которому жизнь уже предопределила ломать тайгу и копаться в земле в поисках средств выживания. И кто она? Дочь богатого человека, которая в недалеком будущем займет уже приготовленную для нее ячейку в сотах светского общества. Два совершенно разных человека, которым и рядом-то быть не положено из-за разного статуса. А он-то, наивный, думал, что есть любовь! Или все же виной тому характер Даши, от рождения способной быть доброй и покладистой, когда это выгодно, и стать жестокой и высокомерной даже с тем, кто когда-то спас ее от насилия и смерти? Сейчас Кузя этого понять не мог.

Переживая случившееся, Кузя находился будто во сне. Тем, кто встречался ему на пути и приветствовал, отвечал невпопад или вообще молчал. Брел по грязной дороге как тот конь, который после окончания трудового дня всегда идет к своему дому напрямую. Он не помнил, как разговаривал с теткой Поруньей, как забирал у деда Колова Поганку, как взбирался на ее спину и ехал на Спасский прииск. Очнулся тогда, когда Катя, приняв у него уздечку, завела кобылу в стойло и приняла от него сумку.

— Что так долго? — заботливо спросила она, помогая ему слезть. — Скоро ночь.

— Коробкова прождал, — соврал он первое, что пришло на ум.

— Ужинать будешь? Я окрошки наделала. Дядька Егор уже поел.

— А ты?

— Тебя жду. Мой руки и за стол! — приказала она, наполняя чашку.

Ему стало стыдно: вот она, Катя — заботливая, переживающая, любящая его девушка. А он изменил ей. Погнался за красотой и манерами, но забыл простоту и чистоту. И что получил?

Похлебав немного, отложил ложку:

— Спасибо!

— Все, что ли? — удивилась Катя. — Не ел вовсе.

— Тетка Порунья давеча кормила, — опять соврал он и полез на сеновал.

Егор ждет его. Поднялся на локте, глухо спросил:

— Ну?

— Что, ну? — переспросил Кузя.

— Видел Митьку Петрова?

— Фу ты, черт! — хлопнул себя по лбу Кузя. — Забыл.

— Девки в голове? — усмехнулся Егор.

— Нет, много ездил сегодня, — покраснел он.

— На Заклепину записку ответ есть?

— Да, Коробков отписал ему, — закрутил головой Кузя. — Катя, где сумка?

Та услышала его, отставила посуду в сторону, поднялась на сеновал с бумагами. Кузя развязал ее, достал папку с бумагами, нашел записку.

— Вот. Прочитай, — передал ее Кате.

Катя поднесла ее к лампе, по слогам прочла единственное слово:

— «Баран».

— Понятно, что Заклепа баран, колотится башкой в закрытые до времени ворота. Однако так и непонятно, когда будут выезжать, — задумчиво проговорил Егор.

— Послезавтра рано утром, — после продолжительного молчания глухо проговорил Кузя.

— Откуда знаешь? Стюра передала? Или где сам услышал? — оживился Егор.

— Не видел я Стюру. Даша сказала.

— Какая Даша?

Прежде чем ответить, Кузя искоса посмотрел на Катю, тяжело вздохнул, но она перебила его:

— А-а-а! Понятно, где ты до ночи отирался! — подскочив с места, подрагивающим, обиженным голосом проговорила она. — У полюбовки своей пятки мозолил? Понятно, почему жрать не хочешь. Так вот! На будущее: пусть теперича она тебя и кормит. — И спрыгнув с сеновала, хлопнула дверью своей избы.

— Чего это она? — удивленно спросил Егор.

— Ревнует, — сухо ответил Кузя.

— К кому?

— К Даше Коробковой.

— У Коробкова есть дочь, и ты с ней знаком? — посмотрев на него широко открытыми глазами, удивился Егор.

— Да. А что такого? Еще в прошлом году с ней в Минусинск ездил, у них останавливался, — негромко, чтобы никто не слышал, заговорил Кузя и рассказал Егору, как все было, от того момента, как на них напали грабители, и вплоть до того, когда Даша приходила к нему ночью в гостевую избу.

Тот молча, очень внимательно выслушал его. Пока Кузя рассказывал, набил трубочку табаком, аккуратно выкурил ее. Чтобы не случился пожар, выбил остатки пепла в железную банку с водой, ту, что он прихватил в тайге у логова Васьки Акимова. По окончании истории усмехнулся, не упустил момента подшутить:

— А ты оказывается, Кузька, ходок! Не зря Катя ерепенится. Двух девок подле себя держишь, уши им медом заливаешь. Ну да это все ладно: петух на заре начинает кукарекать, а курица в старости не несется. Всему свое время и место. Кажется мне, что ты что-то недоговариваешь: это важно и кстати.

— Что я мог не рассказать? — Кузя пожал плечами. — Вроде, все упомянул.

— Эт-т-т-то, конечно, очень хорошо! Знать время выхода — главное! — растягивая слова и подкуривая по-новой, задумчиво проговорил Егор. — Вот кабы еще быть уверенными, повезут ли они в этот раз золото или нет, и где? Тогда бы это был пиковый туз. А то получится так: мы их остановим, сделаем досмотр в присутствии официальных лиц и ничего не найдем — это будет полный конфуз.

— А что, будут официальные лица?

— А ты что хотел их попросту ограбить?

— Нет.

— Тогда что имеешь сказать?

— Повезут золото. Обязательно повезут. В седле. — И рассказал, как в Минусинске хотел на Дарьиного коня накинуть седло, а из него выпала золотая крупинка.

— Знаешь, Кузька: вот смотрю я на тебя и думаю, чего в тебе не хватает? Ума или смелости?

— Как так? — хотел обидеться Кузя.

— Так почему сразу не говоришь, где будет спрятано золото? Я тут, понимаешь, стараюсь, всех на дыбы поднял. «Черная оспа» в горе хоронится. Китайцев к этому делу приобщим, чтобы полицию отвлекли. А ты забыл рассказать о самом главном? Мол, как хотите, так и поступайте сами, а я с горы катаю сани! Так получается?

— Не забыл я…

— А что тогда? Дашу жалко? Может, и вовсе проверку отменить, пусть твой самородок им достанется? А Власик через какое-то время опять старателей будет грабить. Так хочешь дело оставить?