Александр Казимиров - Бульварное чтиво [Сетевая компилляция, калибрятина]

— Максуд, да ты никак жильем обзавелся? — не поворачиваясь спросил хозяин и запер несгораемый шкаф.

Сейф занимал весь угол вагончика. В нем хранились деньги, паспорта жителей свалки, у кого они имелись, и чистая одежда в целлофановых пакетах. Там же лежали обрез и патроны.

— Есть у меня планы, но все пока в тумане. Не знаю с чего начать. — Максуд поделился соображениями.

— Хорошо, ежели так. Я грешным делом подумал, что ты меня подсидеть решил. Не верю никому. Сам видишь, с каким контингентом приходится работать.

Максуд облегченно вздохнул. Опасения, что хозяин неправильно поймет, отступили. Огромный овод залетел в распахнутую дверь. С гудением бомбардировщика стал кружить по вагончику. Вскоре ему это наскучило. Он бился в оконное стекло, не понимая, какая невидимая преграда отделяет его от внешнего мира. Тапок хозяина с хрустом оставил на стекле грязный подтек. Раздавленное насекомое рухнуло на пол. Еще некоторое время оно судорожно шевелило лапами.

— Жизнь безжалостна к тем, кто парит в облаках и не видит дальше собственного носа, — философски заключил хозяин.

Его слова таили завуалированную угрозу. Настроение Максуда снова испортилось. Уже месяц он жил у Глуховых. Старуха относилась к квартиранту дружелюбно, оплату жилья не требовала — довольствовалась продуктами, которые тот приносил. Проблема Максуда заключалась в другом — свалка не могла прокормить ненасытного Савелия. Приходилось тратить деньги, откладываемые на непредвиденный случай.

Вечерами странное семейство играло в карты, разговаривало на разные темы или смотрело телевизор. Со стороны казалось, что это — дружная семья, где два взрослых сына всячески ублажают престарелую мать. Иногда вспыхивали мировоззренческие споры, затеянные Савелием, но они быстро сходили на нет за отсутствием убедительных доводов с его стороны. Обиженный философ надувал губы и шел уничтожать запасы продовольствия.

Прекрасным осенним утром Глухова не проснулась: ушла на тот свет тихо, никого не утомив заботой о себе. Савелий выглядел потерянным. Он сдавил руками виски, раскачивался взад и вперед и совершенно не понимал, что делать. Его удручала не столько смерть матери, сколько дальнейшая неопределенность. К тому же, он никогда не сталкивался с подобными проблемами. Не знал, как и на что хоронить. Как жить без маминой пенсии, он не понимал абсолютно. Приехали врачи и милиционеры, заглянули любопытные соседки. Бабы гладили Савелия по голове и успокаивали, как ребенка. Максуд целый день мотался то в морг, то в загс, то еще куда-то. Вечером он по-братски обнял сироту. Савелий уткнулся в плечо квартиранта и заплакал. Вся надежда была на Максуда.

— Ничего, все там будем. Денег на похороны нет, но не переживай, я что-нибудь придумаю. Соседям скажешь, что погребение пройдет в другом городе. Дескать, мать просила похоронить рядом с дедом и бабкой, — он посмотрел в глаза Савелия. — Так надо!

Небольшой автомобиль с будкой подъехал к моргу. Неопрятного вида мужички забрали покойную Глухову и отвезли ее на свалку. Похороны прошли без гражданской панихиды и поминок.

— Вижу, твои планы реализуются! — похвалил гауляйтер.

За окнами вагончика кружился первый снег.

В знак благодарности Савелий подарил Максуду свой халат и восточные тапки. Сам же ходил в полосатых, узеньких брючках, футболке и маминой кофте. Со дня смерти старухи прошел месяц. Жизнь в осиротевшей квартире текла как и прежде. Философствовать Савелий бросил и стремился всячески угодить постояльцу: накрывал стол к его приходу, стирал и делал уборку. Максуд выделял ему деньги, чтобы тот вовремя платил за жилье и покупал необходимые для дома вещи. Как-то вечером Максуд подсел к Савелию. Стараясь не мешать разговору, тихо бормотал телевизор.

— Сава, надо бы на работу устраиваться. Мне накладно одному тянуть хозяйство. Тем более, что я здесь никто. Проще снять угол у какой-нибудь старушки или даже маленькую квартирку.

Слова Максуда застали Савелия врасплох. Он вскочил с дивана, заметался по комнате, но быстро сник.

— Хочешь, пропишу тебя? А с работой… Я же ничего не умею.

— Не переживай, есть теплое местечко, где не требуется профессиональный опыт. Я помогу устроиться.

Через неделю Савелий выковыривал из-под снега пластиковые бутылки. Через две — выпивал в компании новых друзей. Через три — «женился» на неопрятной бабе с переломанным носом и перебрался к ней в землянку. Жизненный компас Глухова окончательно сбился и напоминал флюгер. Савелий нашел свое место под солнцем и больше ни о чем не мечтал.

— Не жалко одноклассника? Слабый он, пропадет, — хозяин разлил по кружкам чифирь, бросил на стол горсть карамели.

— У него своя голова. Моей жалости на всех не хватит.

— А с пропиской что? — безучастно спросил сивуч, поглаживая упругие, словно из конского волоса, усы. — Когда новоселье?

Максуд подбросил в гудящую «буржуйку» дров.

— Скоро. После каникул документы в паспортный стол отнесу.

Джип медленно подъехал к дому и погасил фары. Из него вылез человек в коротком пальто и направился к подъезду. Ничего этого Максуд не видел, с дорогой сигарой в зубах он развалился в стареньком кресле. «Вот и выполз из грязи в князи! Что дальше? Надо откупиться от хозяина — просто так не отпустит — и начинать новую жизнь». За окнами громыхали петарды, каждый взрыв сопровождался восторженным криком мальчишек. В дверь позвонили. Максуд сунул ноги в тапки и вышел в прихожую. «Кого там черти принесли?» — он щелкнул замком.

Заслоняя дверной прием, в коридор ввалился гауляйтер свалки.

— Ты как турецкий паша! — ухмыльнулся он, с интересом рассматривая помощника. — Один?

— Один. Проходи в комнату, чего на пороге разговоры вести.

Гость неторопливо расстегнул пальто.

— Молодец, Максуд! А сейчас смотри-ка — вылетит птичка!

III

«Тольятти.

22 мая в районе Баныкинского кладбища произошла перестре л ка. При осмотре места преступления обнаружены шесть трупов».

(Из милицейской хроники)

Чем чаще совершаешь преступления, тем крепче спит совесть. Совесть Андрея Григорьевича Мельникова пребывала в состоянии летаргического сна и не доставляла ему беспокойства. Мельников обладал звериным чутьем, и выгоду извлекал из всего, что попадалось на глаза. В девяностые — период абсолютной свободы, пользуясь неразберихой в стране, он с дружками «бомбил» дальнобойщиков. Мельников сколотил начальный капитал и открыл бюро ритуальных услуг. С конкурентами он церемониться не стал и быстренько их всех похерил. Хозяин ритуального агентства, привыкший к насилию и беспределу, неожиданно уверовал в Бога. Часть «покойницких» денег жертвовалась им на строительство храма. Мельников часто коротал время в компании батюшки, рассуждал о благодеянии и старательно замаливал грехи.