Михаил Самарский - Распятые любовью

– Я же вижу, что меня все презирают.

– Не гони, Митя, – успокоил я его. – Посмотри на меня, я ведь тебя не презираю.

– Потому что тебе это тоже нравится, вот и не презираешь, – хмуро усмехнулся Митя.

– Ты знаешь, Мить, скажу тебе честно, это нравится всем, – уверенно сказал я, – только не все в этом могут признаться даже себе.

– Значит, мы с тобой нормальные, – улыбнулся Митя и добавил: – и самые смелые?

– Конечно, – одобряюще кивнул.

Я протянул руку гостю и сказал:

– Теперь мы должны хранить друг другу верность. Одевайся, через час мать с работы придёт, нужно ещё пол протереть.

– Борь, поцелуй меня ещё раз на прощание в губы, – попросил Митя, – мне так это нравится.

Я с наслаждением выполнил просьбу Мити и потом, проводив его до калитки, сказал:

– Не переживай, всё будет хорошо!

«Интересно, есть ли среди наших пацанов, кто мечтает о таком кайфе? – думал я. – Или я один такой? А вдруг, что-то со мной и впрямь не так, вдруг я просто ничтожество, урод или дебил? Но ведь я же учусь хорошо, в «музыкалке» меня уважают, да и вон, Митька тоже от этого балдеет? Может, я прав? А что если и действительно все этого хотят, но боятся признаться? Ну, вот, например, я – разве могу выйти на улицу и объявить пацанам, что я… так, мол, и так?».

Олеся побывала ещё несколько раз у меня в гостях – мы уже чуточку повзрослели. Однако, после того, как Олесе исполнилось тринадцать, она отказалась от всяких экспериментов. Однажды мы вместе возвращались из школы, и я спросил:

– Олеся, а тебе больше не нравятся наши игры? У меня сегодня до самого вечера дома никого не будет. Может, пойдём ко мне?

– Я боюсь, – честно призналась Олеся. – У меня начались уже эти… как их… женские дела?

– Месячные? – мне захотелось показать свою осведомлённость. – Так они же у взрослых бывают.

– Ну, значит, я уже взрослая, – рассмеялась Олеся.

– И долго они бывают у тебя? – спросил я.

– Обычно несколько дней.

– Ну, а когда их нет, мы же можем…

– Не можем! – перебила Олеся. – У меня может ребёнок в животе завестись. И что я потом скажу родителям? Да меня папа убьёт сразу.

– А как он там заведётся? – хмыкнул я. – Чтобы ребёнок завёлся, нужно… Это… в общем…

– Ну, я не знаю, Боря, мне кажется, всё уже нельзя.

– Но… ты хоть скажи, только честно, тебе самой-то хочется?

– Иногда, – призналась Олеся. – По ночам. А ещё когда в ванной сижу. У меня в классе подружка есть, ты её знаешь, Лариска Самохина, она говорит, что девочкам в этом возрасте нельзя с мальчиками играть, ну, в смысле, в наши игры, а то сиськи потом будут волосатыми. У неё сестра старшая есть, она учится в техникуме. Так вот Лариска видела её раздетую в ванной, и у неё прямо вокруг сосков целые заросли, и ляжки тоже волосатые. Танька сказала, что она много дружила с мальчиками.

– Да гонит она, – усмехнулся я. – От дружбы с мальчиками сиськи, что ли, заросли?

– Ты чего, Боря? – Олеся даже приостановилась. – Дружба ведь разная бывает. Она имела в виду, что… много балдела с мальчиками. Вот и стали волосы расти.

– Мне кажется, всё это ерунда, – сказал я. – Валёна-Макар говорит, что и пацанам, и девкам балдеть вместе – это очень полезно.

– Я не знаю, – покачала головой девчонка. – Валёна уже большой, может, ему и полезно, а нам… Давай не будем рисковать.

– Хорошо, – согласился я, – но тебе, если сильно захочется, говори, не стесняйся.

– Если только сильно-пресильно, – улыбнулась Олеся.

К тому времени мы подошли к подъезду и мы, попрощавшись, расстались.

После таких разговоров, мне трудно было обойтись без продолжения. Вернувшись домой, я вынул из бельевой корзины женские трусы, понюхал их, затем натянул на голову и, разместившись на стуле напротив трюмо, приступил к обследованию своего тела. Через десять минут сеанс был окончен, я, развалившись на диване, вспомнил Митьку.

«Да и на фиг она мне нужна, – мысленно рассуждал я об Олесе, – подумаешь, бикса, с Митькой-то ещё и лучше балдеть. Нужно просто почаще с ним встречаться, и не торопиться при встрече. Удовольствие нужно растягивать. Макар говорит, он с какой-то девкой по два часа балдеет. Вот это кайф! А мы раз-раз и по домам. Нужно нам подумать, как продлить кайф»

Во время нашей очередной встречи Митька неожиданно обратился ко мне с просьбой:

– Борь, когда мы остаёмся с тобой вдвоём, когда мы целуемся, гладим друг друга, называй меня девочкой и по имени, например, Таня. Хорошо?

– Почему Таня? – удивился я.

– Так зовут мою сестру, – сказал Митя, – знаешь, как я ей завидую. Почему я родился пацаном? Ненавижу себя…

– Да ладно тебе, – успокоил я Митю, – всё ещё наладится.

– Будешь меня так называть? – повторил Митя.

– Хорошо! – кивнул я и обнял своего юного любовника.

В ту встречу Митька весь вечер ходил в женских трусах. Потом мы долго лежали молча и просто обнимались. Перед прощанием он обнял меня и поцеловал в губы.

Уже на выходе из квартиры, в нашей жизни случилось исключительное событие. Митя гладил под рубашкой меня, целовал меня в шею, ухо, губы, затем, уткнувшись мне в грудь, тихо сказал:

– Боря, я тебя люблю.

Меня словно пронзило током, внутри всё взорвалось. Казалось бы, обычные слова, но они перевернули всю мою душу. Ах, эти такие простые, но незабываемые, необыкновенные, головокружительные слова… Мы слились с Митей в страстном поцелуе и долго не могли оторвать губ друг от друга. Внезапно я понял, что и сам влюблён в Митю, просто я не мог этого понять, пока не услышал его признание.

Глава 7

В электричке я первое время, примерно полпути, предавался воспоминаниям. Потом утонул в ноутбуке. И вдруг в какой-то миг до меня дошло, что в вагоне неожиданно прекратился галдёж, и воцарилась давящая тишина, я поднял голову и очень удивился, когда увидел, что вагон почти пуст. Впереди через скамейку от меня шмыгал носом парень лет двадцати, а позади, у самой двери, ворковали две старушки. «Куда народ-то подевался? – мелькнул в голове вопрос. – Такое редко случается!».

– Какую станцию проехали? – спросил я у парня.

– Не знаю, – юноша пожал плечами и криво улыбнулся.

Заметил, что у него заплаканные глаза и ссадина на лице.

– Что случилось? – я пересел на лавку поближе, прямо напротив него. – Кто-то обидел?

– Да нет, – коротко ответил парень и добавил: – так, семейная разборка.

– А чего плачешь?

– С чего вы взяли? – взглянул исподлобья юноша. – Ничего я не плачу.

– В каком-то кино герой говорил: «Мужчины не плачут, мужчины огорчаются», – вспомнил я, парень улыбнулся.

Я протянул руку и представился:

– Борис!

– Антон, – ответил юноша.

– Далеко едем? – поинтересовался я.

– В Электрогорск.

– А там кто у тебя?