Патриция Хайсмит - Чудо. Встреча в поезде

Вокруг мелькали смеющиеся лица, и Гай поймал себя на том, что, как идиот, передразнивает их. Это — клуб «Парус и ракетка». В буфете подали завтрак, и каждый держал в руке по бокалу шампанского, даже Гай. И Бруно не было. Вообще никого не было, кроме сморщенных, безобидных, раздушенных старушек в шляпках. Потом миссис Фолкнер обняла его и поцеловала в щеку, и тут же из-за ее плеча Гай увидел, как Бруно переступает через порог с той же самой улыбкой, с теми же стальными, словно острия булавок, глазами, которые сегодня уже вонзались в него. Бруно прошел прямо к Гаю и остановился, покачиваясь.

— Наилуч — наилучшие пожелания, Гай. Ты не обижаешься, что я пришел? Такой повод!

— Убирайся. Живо убирайся отсюда.

Улыбка нерешительно сползла с лица Бруно.

— Я только что приехал с Капри, — сказал он хрипло все тем же тоном. На нем был новый темно-синий габардиновый костюм красивого, чистого оттенка, лацканы пиджака широкие, как у смокинга. — Ну, как ты жил, Гай?

Одна из тетушек Энн шепнула Гаю на ухо несколько насквозь продушенных слов, и он шепнул что-то в ответ, потом повернулся и пошел прочь.

— Я хотел пожелать тебе счастья, — объявил Бруно. — Только и всего.

— Убирайся, — сказал Гай. — Дверь за твоей спиной.

Больше ни слова, иначе сорвусь, подумал он.

— Ну не кипятись, Гай. Я хочу познакомиться с невестой.

К Гаю подошли две дамы средних лет, взяли его за руки и увлекли прочь. Гай не видел больше Бруно, но знал, что тот с обиженной, выжидающей улыбкой ретировался к буфетной стойке.

— Ну, ты как, Гай, держишься? — мистер Фолкнер взял у него из рук полупустой бокал. — Пойдем в бар, выпьем что-нибудь посущественнее.

Гай залпом осушил полстакана виски. Он говорил, сам не зная, что говорит. Он был уверен, что сказал: «Прекратите это, велите всем убираться». Но все же, наверное, не сказал, иначе мистер Фолкнер не смеялся бы так. Или все же смеялся бы?

С дальнего конца стола Бруно наблюдал, как они резали пирог, — наблюдал, Гай заметил, больше всего за Энн. Рот Бруно стянулся в тонкую, кривую от безумной ухмылки линию, глаза сверкали, как бриллиантовая булавка на темно-синем галстуке, а в лице Гай различал ту же, что в первую встречу, смесь подобострастного благоговения и капризной решимости.

Бруно подошел к Энн.

— Мне кажется, я видел вас где-то прежде. Вы не родственница Тедди Фолкнера?

Гай наблюдал, как их руки встретились. Он думал, что не вынесет этого, однако вот выносил, не сделав ни единого движения.

— Это мой двоюродный брат, — сказала Энн с милой улыбкой, не сходившей в этот вечер с ее губ.

Бруно кивнул.

— Пару раз играл с ним в гольф.

Гай почувствовал чью-то руку у себя на плече.

— Можно тебя на минутку, Гай? Мне… — это был Питер Риггс.

— Я занят. — Гай пошел следом за Бруно и Энн и крепко схватил жену за левый локоть.

Бруно шествовал сбоку, очень прямо и очень непринужденно, держа перед собой на тарелке нетронутый кусок свадебного пирога.

— Я старый друг Гая. Старый знакомый, — Бруно подмигнул Гаю из-за плеча Энн.

— Правда? Когда же вы познакомились?

— В институте. Старые институтские приятели, — Бруно ухмыльнулся. — Знаете, вы самая красивая невеста, какую я видел за долгие годы, миссис Хейнс. Я так рад познакомиться с вами, — произнес он как бы невзначай, но очень убежденно, отчего Энн улыбнулась вновь.

— Я тоже рада познакомиться с вами, — отозвалась она.

— Надеюсь, мы будем видеться. Где вы собираетесь жить?

— В Коннектикуте, — сказала Энн.

— Чудный штат Коннектикут, — протянул Бруно и еще раз подмигнул Гаю, отвесив грациозный поклон.

— Это приятель Тедди? — спросил Гай у Энн. — Тедди пригласил его?

— Что ты так волнуешься, дорогой? — засмеялась Энн. — Мы же скоро уедем.

— Где Тедди?

Но что толку искать Тедди, какой смысл выяснять, кто кого пригласил, тут же спросил себя Гай.

— Минуты две тому назад я его видела во главе стола, — сообщила Энн. — Вон Крис. Я должна поздороваться с ним.

Гай огляделся, высматривая Бруно, и увидел, как тот накладывает себе яйца-пашот и весело болтает с двумя молодыми людьми, которые улыбаются ему, словно завороженные нечистой силой.

Горькая насмешка, — задумался Гай в машине несколько мгновений спустя, — горькая насмешка заключается в том, что Энн так и не представилось случая как следует узнать его. Когда они только что встретились, Гай пребывал в меланхолии. Сейчас, лишь делая над собой усилие — а делал он его не часто — Гай мог вести себя непринужденно. Может, он и был самим собою только те несколько дней в Мехико.

— Этот человек в синем костюме учился в Академии Димса? — спросила Энн. Они направлялись в Монток-Пойнт. Кто-то из родственников Энн уступил им свой новый коттедж на три дня. Медовый месяц сократился до трех дней, ибо Гай пообещал приступить к работе у Хортона, Хортона и Киза, Архитекторов, меньше, чем через месяц, а до этого срока нужно было выполнить детальные чертежи для больницы.

— Нет в Институте. Какое-то время. — Но зачем он поддержал выдумку Бруно?

— Интересное у него лицо, — заметила Энн, расправляя платье у лодыжек перед тем, как положить ноги на откидное сиденье.

— Интересное? — переспросил Гай.

— Я же не говорю, что привлекательное. Просто очень напряженное.

Гай стиснул зубы. Напряженное? Неужели же она не видит, что Бруно сумасшедший, что это — клинический случай? Неужели же не видит никто?

Секретарь Хортона, Хортона и Киза, Архитекторов, сообщил Гаю, что звонил некий Чарльз Бруно, и протянул карточку с номером телефона. Это был телефон дома в Грейт-Нек.

— Спасибо, — сказал Гай и пошел дальше по коридору.

Представим себе, что на фирме фиксируют телефонные звонки. Этого, правда, здесь не делают, но представим себе, что все-таки фиксируют. Представим себе, что Бруно однажды заявится сюда. Но Хортон, Хортон и Киз — достаточно паршивая фирма, и Бруно тут не слишком уж бросится в глаза. И разве сам Гай не по этой именно причине поступил сюда, питая надежду, что отвращение притупит тоску, что существовать станет легче?

Гай зашел в просторную, с верхним светом, с кожаной мебелью комнату для отдыха и закурил. Мейнуэринг и Уильямс — оба из числа ведущих архитекторов фирмы — сидели в широких кожаных креслах и читали отчеты компании. Отвернувшись к окну, Гай почувствовал на себе их взгляды. За ним смотрели постоянно, ибо предполагалось, что он — особенный, что он — гений, о чем младший Хортон охотно сообщал всем и каждому, — и спрашивается, какого черта он тут делает? Он, может быть, более на мели, чем кто бы то ни было думает, и к тому же только что женился, но если отвлечься от этого и от больницы в Бронксе, он слишком явно нервничает, и хватка у него ослабла. Лучшие из лучших порою теряют хватку, говорят, должно быть, друг другу коллеги, так отчего же брезговать столь удобной работой?