Джеффри Арчер - Ложное впечатление. Подсолнух. Две девочки в синем. Марли и я

Родейл жил в Нью-Йорке и торговал электрическими выключателями. Когда здоровье его пошатнулось, он, не доверяя современной медицине, переехал из города на ферму неподалеку от крохотного поселка Эммаус в штате Пенсильвания и принялся копаться в земле. Он не доверял техническому прогрессу и глубоко верил в то, что пестициды и химические удобрения постепенно отравляют землю и ее обитателей. И вот он начал экспериментировать с технологиями, основанными на подражании природе. На своей ферме он воздвиг горы компоста — гниющих растений, постепенно превращающихся в жирный черный гумус, богатый питательными веществами. Этот гумус он вводил в почву и использовал как удобрение. Он разводил в своих садах божьих коровок и других полезных насекомых, уничтожающих вредителей. Сад его процветал, а болезни скоро исчезли без следа — и обе свои победы Родейл восславил на страницах основанного им журнала.

К тому времени, когда я начал читать «Органическое садоводство», и Дж. А. Родейл, и его сын Роберт, создавший на базе журнала издательский дом «Родейл пресс», давно ушли в мир иной. Нынешний журнал не мог считаться качественным изданием: создавалось впечатление, что его делают увлеченные садоводы, не имеющие никакой журналистской подготовки. Однако сама идея органического садоводства все больше меня привлекала, особенно после того, как у Дженни — возможно, из-за использования пестицидов — случился выкидыш. К моменту рождения Колин наш садик в Бока-Ратон представлял собой маленький органический оазис в море ядовитых сильнодействующих химикатов.

Итак, в тот день у себя в кабинете, лениво перелистывая страницы сайта www.organicgardening.com, я заглянул и в раздел «Вакансии». До сих пор не совсем понимаю, зачем мне это понадобилось. Работой колумниста я был вполне доволен, мне нравилось ежедневно общаться с читателями. Я любил шумную, нервную, суетливую обстановку редакции. Словом, я принялся просматривать список вакансий из чистого любопытства. И вдруг, посредине списка, остановился как вкопанный. Журнал «Органическое садоводство» ищет нового выпускающего редактора. Мое сердце пропустило такт. Сколько раз я размышлял о том, как мог бы профессиональный журналист изменить этот журнал к лучшему! И вот он — мой шанс.

В тот же вечер я рассказал о вакансии Дженни, в полной уверенности, что она назовет меня сумасшедшим. Однако, к большому моему удивлению, она уговорила меня послать резюме. Мысль оставить влажную жару, духоту, толчею и опасности Южной Флориды и зажить простой деревенской жизнью показалась ей привлекательной. Она скучала по холмам, полям и лесам, по настоящей зиме. Ей хотелось, чтобы наши дети (и, как это ни смешно, наш пес) познали радости снега и мороза.

— Бедный Марли, он ведь никогда не играл в снежки! — проговорила она, гладя босой ногой его густую шерсть.

— Прекрасная причина сменить работу, — заметил я.

— Тебе ведь любопытно, правда? Ну так удовлетвори свое любопытство. А если тебе предложат это место — ничто не мешает отказаться.

Приходилось признать: я разделяю ее желание вернуться на север. Хотя двенадцать лет в Южной Флориде мы прожили счастливо, порой мне хотелось сбежать в свой личный рай — не крохотный садик, а солидный участок земли, где можно будет разбить огород, разводить костер, гулять вместе с Марли по окрестным лесам.

И я послал резюме — просто для проформы. Две недели спустя зазвонил телефон: со мной хотела поговорить Мария Родейл, внучка Дж. А. Родейла. Я был так потрясен тем, что ко мне обращается владелица компании, что попросил ее повторить свою фамилию. Да, сказала Мария, им очень нужен профессиональный журналист, который сможет вернуть журналу его былую славу. В журнале должны появиться увлекательные проблемные статьи об окружающей среде, генетической инженерии, развитии органического движения; он должен стать более профессиональным и интересным.

Я прибыл на собеседование, настроившись сыграть роль «крепкого орешка»: однако стоило мне выехать из аэропорта и свернуть на деревенскую двухрядную дорогу — и я пропал. С каждым поворотом передо мной открывались новые виды: старинная каменная ферма, крытый мост, холмы, по склонам которых вьются седые нити ручьев… И простор — бескрайний простор до самого горизонта.

Два месяца спустя рабочие погрузили все наши пожитки в огромный грузовик. Автомобиль и семейный мини-вэн отправились на платформу автовоза. Мы отдали ключи новым хозяевам и последнюю нашу ночь во Флориде провели на полу у соседей, сгрудившись вокруг Марли.

— А мы уже путешествуем? — в восторге спрашивал Патрик.

На следующее утро я поднялся на рассвете и вывел Марли на его последнюю прогулку по флоридской земле. Он нюхал воздух, весело прыгал и скакал вокруг меня в счастливом неведении о том, что за перемены его ожидают. Я уже купил прочную переноску и по совету доктора Джея запихнул Марли в пасть двойную дозу успокоительного. К тому времени, как сосед привез нас в аэропорт, Марли совершенно успокоился.

И вот у терминала выстроилось все семейство Гроган: двое непоседливых мальчишек, возбужденных предстоящим путешествием, голодный младенец в коляске, измученные родители и обкормленный таблетками пес. А также мелкая живность: две лягушки, три золотые рыбки, краб-отшельник, улитка по имени Слизун и коробка с лягушачьим кормом — живыми сверчками. Пока мы ждали своей очереди, я собирал переноску. Переноска была поистине огромная; однако, когда мы дошли до терминала, женщина в форме взглянула на Марли, затем на клетку, затем снова на Марли и сказала:

— Мы не можем разрешить вам везти собаку в этом ящике. Он слишком маленький.

— В зоомагазине мне сказали, что это самый большой размер, — жалобно отвечал я.

— Федеральные правила перевозки животных требуют, чтобы собака могла свободно вставать и поворачиваться в переноске, — объяснила она, затем добавила скептически: — Ну ладно, попробуйте.

Я открыл дверцу и подозвал Марли. Однако он явно не горел желанием залезать в переносную тюремную камеру. Ну почему, когда нужны собачьи лакомства, их никогда нет под рукой? Обшаривая карманы в поисках чего-нибудь вкусненького для подкупа, я наконец наткнулся на коробочку мятных леденцов, достал один и повертел у него перед носом.

— Марли, хочешь леденец? Держи! — И я бросил леденец в переноску.

Разумеется, он заглотнул наживку — послушно двинулся следом.

Дама в форме была права: переноска оказалась маловата. Нос Марли уже уперся в дальнюю стену, а хвост все еще торчал снаружи. Я надавил ему на ляжки, вталкивая его внутрь, и не без труда захлопнул дверцу.

— Он должен иметь возможность повернуться, — строго сказала служащая.