Джеффри Арчер - Ложное впечатление. Подсолнух. Две девочки в синем. Марли и я

Важнейшим элементом бокианского досуга было посещение ресторанов, и многие местные рестораны предоставляли посетителям возможность поужинать на открытом воздухе, под шелест пальм, подсвеченных крохотными лампочками. Здесь назначались свидания, здесь мужчины болтали по сотовым, пока их спутницы, рассеянно глядя в пространство, потягивали капуччино. И конечно, встречи в ресторанах не обходились без миниатюрных бокианских собачек. Пары приводили их с собой, привязывали поводки к гнутым чугунным ножкам столиков, и собаки мирно дремали у их ног, а порой даже сидели за столом рядом с хозяевами.

Однажды жарким воскресным днем мы с Дженни решили причаститься бокианскому стилю жизни — пойти всей семьей в один из популярных местных ресторанов.

— В Бока жить — по-бокиански выть, — согласился я.

Мы направились в «Мизнер-парк», торгово-развлекательный центр, спроектированный на манер итальянской пьяццы, с широкими дорожками, вдоль которых располагалось бесчисленное множество кафе и ресторанов.

Мы припарковали машину, вошли в ресторан, чье меню было нам более или менее по карману, и немного подождали у входа, дожидаясь, пока освободится облюбованный нами столик. Место было прекрасное — в тени, с видом на фонтан в центре дворика; кроме того, столик был тяжелый и прочный. Я привязал поводок Марли к ножке стола, и мы заказали напитки на всех — два пива и два яблочных сока.

— За прекрасный день с прекрасной семьей! — произнесла тост Дженни.

Мы чокнулись; мальчишки тоже сдвинули свои стаканчики. И тут СЛУЧИЛОСЬ ЭТО. В первый миг мы даже не поняли, что именно. Только что мы сидели в чудном ресторане на открытом воздухе и пили за прекрасный день — а в следующий миг наш стол с жутким, душераздирающим скрежетом железа по бетону поехал куда-то в сторону, круша соседние столы и натыкаясь на ни в чем не повинных прохожих. В первую долю секунды мне показалось, что в него вселились демоны. Но в следующий миг я сообразил: одержим не стол, а наша собака. Стол двигался не по собственной воле — его, напрягая все силы, натянув поводок, как струну, тащил за собой Марли.

А в следующую долю секунды я понял, что подвигло нашего пса на такой геркулесов подвиг. Метрах в пятнадцати от нас сидела рядом со своей хозяйкой хорошенькая пуделиха. Помню, в голове у меня мелькнуло: «Мать честная, что ж его так на пуделей-то тянет?» На миг мы с Дженни застыли с напитками в руках, быть может отчаянно надеясь, что путешествие стола обернется страшным сном и ничто не испортит нам чудесный воскресный день. А в следующую секунду вскочили на ноги и бросились в погоню за столом. Я настиг беглый стол первым, вцепился в него и изо всех сил уперся ногами в пол. Скоро ко мне присоединилась Дженни.

Наконец мы остановили стол и Марли — всего в паре метров от пуделихи и ее смертельно перепуганной хозяйки. Я обернулся, проверяя, все ли в порядке с детьми. Только сейчас мне удалось как следует разглядеть лица наших сотрапезников. Весь ресторан замер. Царило глубокое молчание. Мужчины застыли с сотовыми телефонами в руках. Их спутницы глазели на нас, открыв рты. Молчание прервал Конор.

— Марли пошел гулять! — в восторге завопил он.

Пока Дженни держала Марли, все еще не сводившего глаз со своей кудрявой пассии, мы вдвоем с официантом оттащили стол на место.

— Я найду вам другой столик, — предложил официант.

— Спасибо, не нужно, — решительно ответила Дженни. — Лучше заплатим за напитки и пойдем — от греха подальше.

Вскоре после нашей волнующей экскурсии в мир бокианского досуга я обнаружил книгу «Плохих собак не бывает!», принадлежащую перу известной английской дрессировщицы собак Барбары Вудхауз. Из названия явствовало, что автор придерживается тех же убеждений, что и первая наставница Марли: что лишь вздорные, нерешительные, слабовольные хозяева мешают «неисправимому» псу достичь совершенства. По словам Вудхауз, проблемой всегда являются не собаки, а хозяева. Высказав этот тезис, далее она переходила к описанию «клинических случаев», от которых у меня волосы вставали дыбом. На страницах книги встречались псы, беспрерывно лающие, воющие, роющие землю, дерущиеся и кусающиеся. Были даже такие, что поедали собственные фекалии. «Слава тебе господи, — думал я, — по крайней мере, фекалий Марли не ест!»

Читая эту книгу, я начал понимать, что наш неуправляемый лабрадор не так уж плох. Приятно было сознавать, что существует столько грехов, к которым наш Марли непричастен. Он начисто лишен агрессивности. Почти не лает. Не кусается. Не нападает на других собак (разве что в поисках любви). Всех вокруг считает своими лучшими друзьями.

Так я дошел до главы двадцать четвертой, «Жизнь с психически неуравновешенной собакой». И тут мне поплохело. Вудхауз описывала Марли так верно, с таким пониманием, словно сама сидела с ним в стальной клетке. Неконтролируемые приступы страха, склонность портить вещи, оставаясь в одиночестве… все точно. Не остались без ее внимания и попытки хозяев «оборудовать в доме или во дворе собаконепроницаемое место». Упомянула она и об успокоительных — как о последнем (и чаще всего неэффективном) средстве.

В следующей главе, озаглавленной «Психические расстройства у собак», Вудхауз меланхолически писала: «Не устаю повторять: если вы решились держать в доме собаку, страдающую психическими расстройствами, вам придется смириться с тем, что это наложит на вашу жизнь некоторые ограничения». Значит, смертельный страх выйти из дому — хотя бы за пакетом молока — теперь называется «некоторыми ограничениями»?

Вудхауз запечатлела для вечности и Марли, и наше жалкое совместное существование. У нас было все: и злополучные слабовольные хозяева, и неуравновешенный, неконтролируемый пес, и бесчисленные жертвы и разрушения среди домашней обстановки. Случай из учебника.

— Поздравляю, Марли, — обратился я к псу, мирно посапывающему у моих ног. — Ты у нас ненормальный.

Услышав свое имя, он открыл глаза, зевнул и лениво перевернулся на спину.

Я ожидал, что Вудхауз предложит владельцам «дефективных» собак какое-нибудь решение проблемы — однако кончалась книга мрачно: «Лишь сами владельцы неуравновешенной собаки могут сказать, где проходит грань между здоровьем и психической болезнью. Что делать с психически больным животным, также не может решать никто, кроме самого владельца. Я, проработав с собаками много лет и любя их всей душой, придерживаюсь мнения, что самый гуманный выход в этом случае — усыпление».

Усыпление? Я тяжело сглотнул. Даже Барбара Вудхауз, любительница животных, собственноручно выдрессировавшая тысячи псов, которых их владельцы считали безнадежными, считает, что некоторых собак гуманнее всего отправлять в большую собачью психолечебницу на небесах…