Андрей Курков - Серые пчелы

Снова Сергеич к дому Пашкиному вернулся. Взялся за дверную ручку, дернул в полсилы. Нервы заставили нижнюю губу прикусить.

– Где ж он бродит? – прошептал сердито.

И в полную силу на себя за ручку входную дверь как потянет! Скрежетнуло железо, выскочил погнувшийся язычок замка из паза. Открылась дверь.

Поспешил Сергеич внутрь и схватился за легкую гирьку, потянул за нее часовую цепочку вниз. Взлетела тяжелая гирька от пола вверх, да так, что по деревянному ящику ходиков гулко ударила.

– Успел, – выдохнул.

Вышел на порог. Попробовал дверь назад в раму запихнуть, но погнутый язычок замка не дал ей закрыться. Тогда взял Сергеич пенек из-под окна и подпер им входную дверь. Так уж точно ветер не откроет, если налетит! А воров тут нет, некому тут по домам шастать!

Спал Сергеич уже часа три, руки голые поверх одеяла сложив из-за тепла избыточного. Перегрела буржуйка воздух в комнате. Даже в кухне теперь тепло было. Спал он крепко, но громкий стук в двери глаза заставил открыть раньше, чем пробуждение наступило.

– Кто там? – спросил сонно.

– Открой! Быстрее! Эт я, Паша! – затараторил знакомый голос.

– Гонятся за тобой, что ли? – спросил, впуская его, пчеловод.

– Не знаю, не оглядывался! Но дом обокрали, и они, кажется, еще в доме! Я шум слышал!

– Как обокрали? – не понял Сергеич, свечку церковную на столе зажигая.

– А чего жарко так! – удивился Пашка.

– Да случайно вышло, – Сергеич штаны надел. Свитер по привычке на майку натянул. – Так что там у тебя?

– Двери выломали! Не знаю, что искали… Может, еду!

Сон только сейчас стал потихоньку из головы Сергеича выветриваться.

– Двери? – переспросил он. – И что?

– Что-что? – испуганно уставился гость на хозяина дома. – Так ведь и убить могут! Кто сейчас будет по селам брошенным ходить? Только бандиты, для которых жизнь человеческая копейки не стоит!

– Хм, – Сергеич вздохнул. – Пошли посмотрим! – предложил после паузы.

– Ты что! – испугался Пашка. – Если уж и смотреть, то лучше утром! Давай я у тебя переночую!

– Ну ладно, – согласился Сергеич. – Ночуй! Вон на диване ложись!

Затушил он свечу. Гость улегся и минут через пять захрапел. Да так, как после плохой водки бывает – прерывисто и громко.

Утром отправились они к Пашке. Взял Сергеич с собой топор на всякий случай. Шел и думал, что логичнее было бы гранату, Петром подаренную, с собой взять. Граната – это и вправду оружие, а топор что? Топор пулю не остановит! Но хрен его знает, куда он эту гранату дел? Может, закатилась куда под сервант или шкаф? Да ведь вроде он и заглядывал по всем углам, а так ее и не нашел. Куда ж она подеваться могла?!

Дверь в дом Пашки по-прежнему пеньком подперта была, только теперь пенек на боку лежал.

– Эй, есть там кто? – крикнул с порога Пашка. Пенек ногой откатил, дверь приоткрыл и снова крикнул: – Есть кто, я спрашиваю?

В ответ тишина. Только над головой ворона пролетела, каркнув что-то вниз.

– Да нет там никого, – промычал уверенно Сергеич. – Чего им там делать, даже если что и украли?

Пашка двери шире открыл. Заглянул, прислушался, потом зашел. Сергеич следом.

В комнате все в порядке было. Ящики в буфете закрыты, дверь на кухню заперта, никаких следов воровства или ограбления.

– Ты проверь еще раз, – попросил Сергеич. – На месте ли ценное?

Пашка на кухню шмыгнул, дверь за собой прикрыл, чтобы гость следом не зашел. Появился назад почти сразу.

– Нет, на месте все, – выдохнул растерянно. – Не пойму тогда!

– Что-то холодно у тебя! – Сергеич обернулся, на настенные часы посмотрел.

Пашка в буржуйку комнатную угля подбросил. На стол две рюмки поставил, налил в них самогонки. Сала принес.

– Давай для сугреву! – сказал.

– Знаешь, – выпив полрюмки, посмотрел ему в глаза Сергеич виновато. – Ничего у тебя не украли! Некому тут воровать! А двери это я тебе случайно сломал!

– Как ты? – обомлел Пашка.

– Да за тебя испугался! Думаю, куда пропал? Испугался, что с тобой случилось что. Вот пришел, а тебя нет. А в окне часы твои видны, и вот-вот остановятся, гирька тягловая почти до полу дошла! Я дернул двери, а они из замка и выскочили! Я гирьку под часы затянул и двери пеньком подпер! А так бы ты без времени точного оказался!

Снова наполнил Пашка рюмки. Рот открыл, будто сказать что хотел. Сказал через минуту.

– Дурень ты, Серый!.. Да на хрен мне тут точное время? Ты со своим точным временем с ума сойдешь! Минуты тебе нужны, а дней не замечаешь! Вон даже не заметил, когда двадцать третье февраля наступило! Помнишь? А у меня главное – календарь! – Показал рукой Пашка на стенку справа над кроватью. – Видишь! Я за днями и датами слежу, а не за временем!

Задумался Сергеич и действительно себя дурнем почувствовал.

– Ты извини, – произнес. – Я тебе его починю, замок! Не знаю, чего так вышло!

А сам о календаре задумался. О том, что действительно нет у него дома календаря. Ни перекидного, ни настенного, ни настольного. А ведь дни действительно важнее часов!

Выпил самогонки – опять полрюмки. Подошел к кровати Пашкиной. Присмотрелся к календарю. Увидел, что все дни, кроме одного, последнего, на этом листе календаря крест-накрест красным карандашом перечеркнуты.

– Так сегодня что, двадцать восьмое? Вторник?

– Первое уже! – ответил Паша. Подошел, коленями на кровать залез и руку с красным карандашом к стенке протянул. Зачеркнул последний день февраля, поставив в его квадратике жирную кровавую букву «ха». – Первое марта! Понял?

– Понял, – прошептал Сергеич. – Извини еще раз!

– Да хрен с тобой! – в сердцах выдохнул хозяин. – У меня запасной замок есть, сам поменяю! Да я же тебе главное сказать забыл! – Он развернулся, уселся на кровати своей, сетка металлическая скрипнула. – Послезавтра перемирие будет! На один день! Почтовое!

– Как «почтовое»? – уставился на него Сергеич.

– Ну как, так и называется: «почтовое перемирие» – по всем селам серой зоны будут почту развозить! Видно, до хрена ее накопилось, пока тут почты не работали! Так что целый день будет тихо!

– Так уже почти неделю тихо вокруг! – проговорил задумчиво Сергеич.

– Ты, Серый, наверное, оглох! Что, не слышал вчера утром, как Мелкобродовку минометами поливали?

– Не слышал, – признался Сергеич и пальцем указательным в правое ухо полез, словно проверить хотел: не забито ли оно чем-то. – Так ведь до Мелкобродовки километров пятнадцать будет! Разве здесь слышно?

– Хорошо тебе! – махнул рукой Паша. – Я бы тоже так хотел: ничего не слышать, ничего не видеть, и какой день недели на дворе, не знать!

В день «почтового перемирия» Сергеич проснулся особенно рано – будильник накануне аж на шесть утра выставил. За окном еще темно было, когда он, умывшись водой из колхозного бидона, жестким вафельным полотенцем, ранее белым, но пожелтевшим от времени, вытерся и, чувствуя особенность наступавшего дня, решил себе на завтрак два яйца сварить.