Андрей Курков - Серые пчелы

«И как на лице два разных настроения уживаться могут?» – удивился Сергеич, на нее глядя.

А она через мгновение рассказала, что утром к Бахчисарай, к Бекиру ездила. Дали ей свидание за три тысячи рублей. Полчаса времени. Исхудал Бекир, и видно, что били. Рассказал, что заставляют взять военный билет, и чтобы сразу в армию. Сказали, что если возьмет, то отпустят на две недели домой. Но он ни в какую. А значит, если не выкупить его, то тюрьма.

– Так а за что? – горько спросил Сергеич. – Я ж им про свечи объяснительную написал!

– Все равно в краже из церкви обвиняют. Говорят, что там не только свечи украли, а еще иконы и пожертвования. А зачем нам иконы? – в грустных глазах Айсылу слезы блеснули.

– Ну, дай Бог, выкупите вы его! – попробовал он успокоить хозяйку.

Она и сама уже слезы утерла.

Сергеич, чтобы не смущать ее, взгляд на Айше перевел. Та сидела притихшая, на лице ни радости, ни горести.

«Может, и не хочет она в Винницу? – подумал пчеловод. – Ну да не ей решать! Только что ж потом? Айсылу совсем одна останется?»

Возвратил Сергеич взгляд на хозяйку. Жалко ее стало. Только бы ей этого не показать.

– Может, рюмочку нальете? – спросил вежливо.

Айсылу сходила на кухню, уже наполненную рюмку принесла, перед гостем поставила.

– Ну, чтоб с Бекиром уладилось все! – поднял он рюмку, выпил залпом и виновато на хозяйку глянул. Смутился. – Вы извините. Я без тоста не могу…

– Что это у вас такие щеки красные? – спросила Айсылу.

– Утром на солнце обгорел, заспался.

– А рука как?

Сергеич поднял левую руку, помахал.

– Помогло! Оно от многого помогает – на ульях спать.

– Вам лучше в среду ехать, – сказала Айсылу. – В среду утром очередей на въезде-выезде поменьше. Вы, пожалуйста, Айше до выезда довезите, дальше она пешком пройдет и российский контроль, и украинский, а вы ее на украинской стороне подберете. Хорошо?

Сергеич кивнул.

– Мне тогда помощь нужна будет, – заговорил он после минутного молчания. – Чтобы ульи на прицеп поставить.

– Мы с Сервером поможем! – пообещала Айсылу.

Уже в опускавшихся сумерках возвращался Сергеич к пасеке. Шум поселка становился все тише, и потому погрузился пчеловод на ходу в мысли о доме, о Малой Староградовке, о Пашке, о Петре. Шагал неспешно и думал о том, что совсем скоро поедет он по знакомым дорогам. Вздохнул безрадостно, вспомнив про блокпосты, через которые в зону свою серую заезжать придется. Вспомнил и о том, что не ответил Петро на две или три его однословные эсэмэски. А это могло только одно значить. Что нет больше Петра! Погиб он! И от этой мысли тяжесть у Сергеича в груди возникла. Возникла и сбила его дыхание с ритма, делая подъем к пасеке трудным, утомительным. И тогда отодвинул он мысли о Петре и начал думать о Пашке. Дыхание восстановилось. Зашагалось легче и, чтобы поднять настроение, оглянулся Сергеич на покрытый огнями Албат, в котором разные, конечно, дела творятся. И хорошие, и плохие. Но жизнь там простая и обычная течет, мирная. К такой и привыкнуть можно.

Но ведь и в Малой Староградовке жизнь течет! Для него обычная, привычная. Потому, что привык он к ней. Да, живут они там только вдвоем с Пашкой. Да, магазинов больше нет, почты тоже. Хлеба свежего нет, разве что приятели-сепаратисты Пашкины из Каруселино привезут. Или сам он туда сходит. Да, не такой он теперь у них вкусный, каким был раньше! А жизнь все равно дальше течет. Как река. Куда ей деться, пока она в смерть не впадет?!

Представил себе Сергеич Малую Староградовку в довоенном состоянии, с горящим светом в окнах хат и домов. Даже перенес ее в своем воображении сюда, в Крым! На место пасеки и палатки своей «поставил». И почувствовал он, будто из Албата прямо в родное село шагает. И так приятно ему стало, особенно из-за того, что дорога от Албата до Малой Староградовки такой короткой теперь оказалась! «Ну а что? – подумал. – Там, где я, там и есть Малая Староградовка! Я тут – значит, и она тут!»

Сзади урчание мотора послышалось. Обернулся Сергеич, две фары увидел.

Отошел на обочину, к виноградникам. Решил пропустить машину, хотя в голове уже сомнения возникли: дорога ведь за пригорком обрывается, в тропинку переходит! Значит, на пригорок кто-то едет. К нему, что ли?

Через пару минут поравнялась с ним машина – тот самый микроавтобус без окон и с какой-то военной эмблемой на дверце.

– Эй, стойте! – закричал взволнованно Сергеич. – Я тут!

А микроавтобус и сам уже остановился. И стекло в дверце кабины опущено было. Из него Иван Федорович выглядывал. Лицо его выражало спокойное любопытство.

– Сергей Сергеич? – уточнил он.

– Ну да! – пчеловод подошел к дверце. – Вы пчел обратно привезли?

Иван Федорович кивнул.

– Так, может, подвезете?

– Не положено, в машине секретное оборудование. Мы вас там, наверху подождем!

Поспешил Сергеич за микроавтобусом следом. Дыхание опять сбилось и никак он не мог его на более быструю ходьбу настроить. Когда, наконец, к палатке дошел, Иван Федорович и Василий Степаныч, тот, который специалист по пчелам, стояли у микроавтобуса, курили.

– Так что? – заговорил Сергеич. – Все в порядке? Здоровы мои пчелки?

– Ну да, можно сказать, что здоровы, – ответил Иван Федорович. – Сейчас докурим и поставим на место.

– Может, вам чаю? – предложил пчеловод, чувствуя радость от возвращения пчел и желая этой радостью поделиться.

– Не надо, времени у нас мало. А пока вы костер разведете… Нет, спасибо!

Докурив, вытащили приехавшие улей из салона машины. Опустили на траву.

– Пойдемте, я покажу куда! – позвал за собой Сергеич.

– А остальные ульи где? – удивился специалист по пчелам, когда вернули они «третий» улей на то самое место, где он раньше стоял.

– Я их в лежанку составил, – показал Сергеич в сторону инжирного дерева. – Теперь на них сплю, лечусь. Рука вот левая не работала, а теперь снова могу сумку носить.

– Неужели? – не поверил Иван Федорович. – А попробовать можно?

Подошли они втроем к лежанке. Василий Степаныч закурил, а Иван Федорович на ульи составленные полез. Улегся на спину.

– Жестковато, – выдохнул.

– Ну я подстилаю себе, – пояснил Сергеич.

Замер Иван Федорович, словно спиной жизнь пчел в ульях под своим телом слушая.

– Ну как? – полюбопытствовал Василий Степаныч.

– Интересно.

– Ехать надо, – в голосе Василия Степаныча послышались нотки нетерпения.

– Да-да, – Иван Федорович соскочил с лежанки. – Поехали!

Еще минуту или две Сергеич удаляющийся шум мотор слушал, а потом тихо стало. Мирная тишина наступила. С ее шорохами, с едва слышимым эхом перемолотых ветерком звуков прошедшего дня.

Вытащил Сергеич из палатки спальный мешок. Расстелил на лежанке. После к возвращенному улью подошел. Крышку открыл, прислушался. Непривычно тихо было в улье. Пчелы словно дыхание и движение затаили. Посветить бы да посмотреть, только тогда еще больше они перепугаются.