Имре Уйвари - Особенный год

Этот разговор завел я однажды с подполковником Сигетвари. На мой последний вопрос он ответил не сразу. Достал блокнот, полистал его немного, а потом сказал:

— Я тебе сейчас расскажу несколько случаев из моей жизни…

Однажды выполнял я полетное задание. Когда пошел на посадку, вдруг обнаружил, что у меня не выпускается одна нога основного шасси. Передняя нога и левая выпустились, а правая — нет. В подобном случае инструкция позволяет пилоту катапультироваться. Но я решил иначе: доложил руководителю полетов о случившемся и стал ждать его указания.

Оно вскоре последовало: «Совершить вынужденную посадку». Я сделал круг над аэродромом и посадил машину как ни в чем не бывало, даже не исцарапав обшивки. Через два дня эта машина снова поднялась в небо…

А если бы я тогда потерял выдержку и хладнокровие, то угробил бы, возможно, не только машину, но и себя. Я же действовал так, чтобы сохранить машину…

Был у меня и другой случай, когда шасси заклинило. Создалось сложное положение. Я сумел благополучно выйти из него и, приземлившись, нашел причину. Оказалось, что при замене в гидравлической системе старой жидкости на новую была допущена ошибка: старая жидкость была слита не полностью, а смесь с новой оказалась неоднородной.

Короче говоря, когда шасси у меня не выпустилось, я получил приказ на совершение вынужденной посадки, а это, как известно, дело очень сложное. Тут очень важно, с какой скоростью зайти на посадку, как коснуться земли…

— Ты в ту пору уже опытным пилотом был?

— Ну, допустим… Но и опытный пилот может попасть в сложную ситуацию… А в другой раз летел я с молодым летчиком. Машина шла уже на большой скорости, как вдруг я заметил, что она не набирает высоты. Я спрашиваю летчика: «А почему мы не лезем вверх?» Перепуганный лейтенант мне отвечает: «Ручка-то у вас».

Чувствую, что-то тут неладно. Я сильнее рванул ручку на себя, она поддалась, но далеко не сразу… Самолет я посадил, но это стоило мне немалых усилий. Сели мы на полосу, а с меня пот градом катится.

— От физических усилий?

— Нет, от нервного напряжения. В чем была причина неполадки, я и не догадывался. Перед полетом сам все проверил, все действовало безотказно, а тут — на тебе. В такой ситуации от машины можно ждать любого сюрприза.

— И какова же все-таки была причина?

— Как только мы приземлились, я сразу же вызвал техников. Они молча выслушали меня и высказали предположение, что в систему управления что-то попало. Но что? Весь инструмент находился на месте.

Спустя несколько минут, покопавшись в машине, один из техников принес мне пистолет… Да-да, мой пистолет!

— Так как же он туда попал?

— Попал по моей вине. Кобура у меня была не застегнута: пистолет выпал и заклинил ручку управления. Хорошо еще, что заклинил не намертво.

— А что, если управление вообще откажет, да еще на большой высоте?

— Значит, что-то не в порядке, но что именно, заранее не скажешь. В аварийном положении всегда нужно действовать быстро и разумно…

Я тебе сейчас расскажу об одном случае. Летим мы однажды в паре на выполнение задания. Ведомый мой — человек неопытный. Выполнив задание, пошли на посадку. Я приказал напарнику сбросить газ. Знаешь, молодой, неопытный летчик, прежде чем выполнить какой-нибудь приказ, должен осмыслить его. Его действия еще не доведены до автоматизма.

Получив приказ, он сначала как бы спрашивает самого себя: «Что я сейчас должен делать?.. Вот то-то и то-то…» И только после этого он начинает действовать. Но в критической обстановке такого, даже самого маленького, промедления достаточно, чтобы произошла катастрофа. При тех скоростях, на которых мы сейчас летаем, десятая доля секунды и та имеет важное значение…

Словом, приказал я ему сбросить газ, а он несколько запоздал выполнить эту команду. Но я-то сам газ убрал, и получилось так, что он обошел меня и оказался впереди. Заметив, что он меня обогнал, парень испугался и чуть было не врезался в меня при облете.

Я ему крикнул: «Полный газ!» И он от страха дал такой газ и промчался по бетонке с огромной скоростью, так что едва не задел машины, которые стояли в ряд на летном поле. К счастью, аварии не произошло…

Заранее подготовить себя к действиям в такой обстановке нельзя. Все здесь зависит от того, способен ли летчик в создавшейся ситуации действовать четко и быстро или не способен. В той ситуации я лично уже ничего не мог сделать, так как скорость у меня была небольшая, а на такой скорости никакого маневрирования не проведешь. Мне ничего не оставалось, как дать ему команду «Полный газ!», чтобы хоть немного увеличить разрыв между нами.

— В то время ты был уже опытным летчиком, ну а что должен делать молодой пилот?

— Слиться с машиной и заставить ее повиноваться. Если он это сделает, то все обойдется благополучно. Это я исходя из собственного опыта говорю, ведь когда-то и я был молодым и неопытным летчиком.

Помню, пришлось мне как-то в молодости летать на задание в плохих метеоусловиях. Я в ту пору и в облаках-то еще не летал, но делать было нечего: приказ есть приказ. Я сел в машину — и в воздух. Мой ведущий тоже взмыл в воздух и исчез в облаках. Я же никак не мог решиться войти в облака. Вот мы так и летали: он наверху, а я под ним. Хотел я вызвать его по радио, а рация молчит… вернее, на прием работает, а на передачу нет. А облака в тот день, как назло, низко плыли над землей. Я чуть было колокольню не задел. В конце концов в результате сильного нервного напряжения потерял ориентировку.

На аэродроме творилось что-то невыразимое: меня искали, вызывали по радио, а я никому ничего не мог ответить. Чувствовал себя слепым и немым. О выполнении задания уже и не думал. Я решил немедленно вернуться на аэродром. Но как? Где он, аэродром? Я его потерял. Решил сначала найти Дунай, а затем уже искать аэродром. Спустя несколько минут подо мной показалась лента реки, и я, летя вдоль нее, вскоре сориентировался. Пролетел над городом, оставил позади несколько сел, а аэродрома все не было.

И вдруг над собой увидел машину ведущего. Командир, догадываясь, что у меня что-то с рацией, сказал мне по радио: «Если ты меня слышишь, покачай крыльями!» Я покачал. Тогда командир приказал мне пристроиться к нему и выполнять все его команды. Он меня и вывел к аэродрому. Самолет — машина послушная, нужно только уметь обращаться с ней.

— Ты вот все время рассказываешь о том, что делал в аварийном положении, а меня интересует, о чем ты в те минуты думал. Вспомнил ли о семье, о доме или о ком другом?

— Ты ждешь от меня высоких фраз?

— Нет. Правды!

— Так вот, скажу тебе откровенно, что в минуты опасности я оставался наедине с машиной, думал только о ней. Я следил за показаниями приборов, а руки инстинктивно делали то, что они должны делать. Думать о чем-то другом у меня не было ни времени, ни возможности. Все мысли только о том, как сделать так, чтобы сохранить машину и, следовательно, себя самого…