Джонатан Троппер - Как общаться с вдовцом [litres]

Я вспоминаю, как Клэр спала, свернувшись калачиком на диване, будто маленькая девочка, положив голову матери на колени, и тут до меня доходит, что я что-то упустил.

— Черт, — говорю я, чувствуя себя последним идиотом.

— Дуг, — мягко произносит Дебби.

— Я знаю, — обрываю я. — Я стараюсь.

— Старайся лучше. Ты ей нужен.

— Ага.

— И мне тоже.

— Пух, — зову я, но она уже повесила трубку.

Час спустя мы с Дебби уже в больнице Ленокс-Хилл. В помещении, где мы сидим, принимают пять врачей, имена которых написаны на непрозрачной стеклянной двери, в приемном отделении полным-полно молчаливых женщин, которые улыбаются тихо и терпеливо. Я никогда не был в приемной гинеколога. Здесь буквально видны излучины витающего в воздухе эстрогена. Как и Клэр, все женщины приодеты и накрашены, и меня осеняет курьезно-сентиментальная мысль, что им хочется хорошо выглядеть для любого, кто собирается залезть к ним под юбку, даже если дело происходит в больнице. Многие женщины находятся на разных сроках беременности, рядом с некоторыми из них неловко пристроились встревоженные мужчины. Они ерзают, как дети, смотрят на часы, читают газеты, бессмысленно нажимают на кнопки сотовых или вполголоса беседуют с женами, а те спокойно листают женские журналы о здоровье, отвечают мужьям, не поднимая глаз, и тихонько подпевают популярной мелодии, которая доносится из колонок, благоразумно установленных порознь друг от друга.

Мы пытаемся договориться со стервозной секретаршей, когда в приемную торопливо входит раскрасневшаяся и слегка запыхавшаяся мать.

— Мама, — удивленно говорю я, — что ты тут делаешь?

— Где Клэр? Я опоздала?

— Мы как раз с этим разбираемся, — отвечает Дебби и поворачивается к секретарше, угрюмой девице с накладными ресницами. Ее рот намазан губной помадой так, что она выходит за контуры губ; на носу секретарши, точно сверкающий прыщ, торчит крошечный гвоздик с бриллиантом, а ногти изгибаются, как накрашенные когти.

— Я не могу никого впустить, пока идет обследование, — твердо заявляет девица.

— Понимаю, — в тон ей отвечает Дебби. — Но мы — ее семья, и она хочет, чтобы мы были с ней. Мы просто немного опоздали.

— Она мне ничего об этом не говорила. Я могу пропустить только отца будущего ребенка.

— Отец пока не в курсе дела, — заявляет Дебби. — Она фактически мать-одиночка, и вы можете себе представить, как ей сейчас нужна наша поддержка.

— Мне очень жаль, но я ничем не могу вам помочь.

Мать подходит к стойке и мерит девицу взглядом.

— Я мама Клэр.

Девушка равнодушно кивает и берет трубку телефона.

— Приемная врача, — говорит она, глядя матери в глаза.

Мать смотрит на нее долгим взглядом, потом медленно кивает, мило улыбается и, не отрывая глаз от секретарши, во весь голос кричит:

— Клэр!

Девица от изумления чуть не падает со стула. Не дожидаясь, пока она придет в себя, мать поворачивается и шагает по длинному коридору к смотровым.

Все, кто сидит в приемной, поднимают глаза, секретарша вскакивает и кричит матери вслед:

— Эй, леди, вам туда нельзя!

— Клэр! — орет в ответ мать и пропадает из вида.

Мы с Дебби переглядываемся и быстро устремляемся за ней, за нами по пятам несется секретарша.

— Вам туда нельзя! — выкрикивает она, хватая Дебби за локоть.

Дебби стремительно поворачивается, ее глаза сверкают от ярости.

— Вы уверены, что вам уже не нужна эта рука? — интересуется она.

Девушка выпускает ее руку и, воинственно пожав плечами, отступает на шаг.

— Ну и ладно, — произносит она.

Из смотровой выходит парень примерно моих лет, с лицом, заросшим щетиной, и биркой «медбрат», видит нас и интересуется:

— Извините, я могу вам чем-то помочь?

— Клэр! — орет мать ему в лицо.

— Эй! — кричит он в ответ.

И тут из-за одной из дверей доносится голос Клэр.

— Мама?

— Клэр, дорогая!

— Мама!

Я обхожу парня, иду на голос Клэр и рывком распахиваю дверь. Верещит какая-то полуголая женщина, лежащая на гинекологическом кресле. Доктор, орудующий между ее ног, словно механик, поднимает голову и откидывается на табурете, так что я вижу все ее влагалище; теперь это зрелище будет терзать меня в кошмарных снах, точно злой дух.

— Кабинетом ошибся, — произношу я и захлопываю дверь под ее возмущенные вопли. Медбрат оттаскивает меня от двери.

Мать открывает следующую дверь, за ней на столе навзничь лежит Клэр в бумажном халате. Живот ее обнажен; Клэр вытягивает шею, чтобы заглянуть в монитор. Доктор прикладывает к ее животу датчик, оборачивается и смотрит на нас.

— Привет, — озадаченно говорит он. — Я могу вам чем-то помочь?

— Это мои родственники, — поясняет Клэр и мгновенно заливается слезами.

— Маленькая моя! — произносит мама, подбегает к Клэр и обнимает ее, перепачкав всю блузку синим гелем.

— Все в порядке, Уилл, — говорит доктор, и медбрат меня отпускает. — Заходите.

Мы окружаем Клэр, и доктор продолжает обследование.

— Итак, — замечает он, — я показывал Клэр сердце ее ребенка.

На экране появляется растущий светящийся треугольник, как будто кто-то открыл люк в подвал. В луче света показываются две пересекающиеся белые линии, а между ними — крохотная пульсирующая горошина. Доктор прикладывает к животу Клэр второй прибор, и комнату наполняет ритмичное журчание, к которому присоединяется быстрый отрывистый стук.

— Ох, Клэр, — произносит мать и кладет ладонь Клэр на плечо, в глазах ее стоят слезы.

— Я знаю, — всхлипывает Клэр.

— Послушайте, как стучит сердечко малыша, — говорит Дебби и берет Клэр за руку.

Врач поправляет датчик, и мы видим очертания эмбриона: круглая, слишком большая голова, нос-кнопочка, вытянутые вперед тонкие руки с молитвенно сложенными ладонями.

— О господи! — визжит Дебби.

— Уже примерно двенадцать недель, — поясняет врач.

— У меня будет ребенок, — говорит Клэр, изумленно глядя на экран.

Я смотрю на экран и внезапно испытываю нехарактерную для меня уверенность, что я бы тоже так мог. Я бы мог зачать ребенка и наблюдать, как он растет в утробе, ждать, когда он, невинный и прекрасный, выйдет в мир, а потом приложить все силы к тому, чтобы он как можно дольше оставался таким. Я чувствую, что есть более глубокие, сильные чувства, чем радость и грусть. Я знаю, что сейчас переживаю не лучшие времена, но, быть может, в конце концов вся эта боль и неуверенность в сумме даст хоть немного мудрости, которая сделает меня хорошим отцом. И в первый раз на моей памяти такой вариант кажется мне вполне приемлемым — при мысли о нем я не покрываюсь холодным потом.

— Это мальчик или девочка? — спрашиваю я.

— В таком положении не видно, — отвечает доктор.

— Девочка, — заявляет Клэр и смотрит на меня, улыбаясь сквозь слезы.