Надежда Нелидова - Бабьи подлянки [сборник]

Женился, небось, отрастил брюшко, обзавёлся плешью, оброс детьми и внуками. Но ведь были же, наверняка были моменты, когда он сравнивал располневшую сварливую жену — не в её пользу — с милой молчуньей Марусей с русалочьими глазами, которую навсегда унёс поезд в дали туманные… Разве плохо быть чьей-то мечтой?

И хотя меня смешат газетные объявления, типа: «Откликнитесь, молодой человек, с которым мы вместе стояли в очереди за бананами в 1974 году, и вы мне улыбнулись, а на мне было синяя кофточка» — так вот, меня саму иногда до сих пор подмывает крикнуть на всю страну: «Альберт, вы меня помните? Я вас — да!»

Все погрустнели, слушая меня. Каждая в своей жизни кратковременно была Русалочкой, и у каждой в жизни был такой принц Альберт, растаявший, унёсший с собой чистые мгновения, мечты, мечты, где ваша сладость…

— Сейчас я вас живо развеселю, — обещает бухгалтерша МарьСемённа. — Сменю тональность. Слушайте. Не далее как позавчера иду, значит, я, среднестатистическая тётка предпенсионного возраста, с авоськой в одной руке и папкой с бумагами в другой. Еле ноги волку после сдачи квартального отчёта.

Ну, иду и иду, и вдруг — пукнула! Живой же человек, с кем не бывает («С нами не бывает! Не валите с больной головы на здоровую, МарьСемённа!»). Малоподвижный образ жизни, нездоровая сидячая работа. Опять же супчики эти, котлетки вчерашние, разогретые в микроволновке. Да вы, девки, своими бесконечными перекусами, сухомятками, чаепитиями с тортиками в грех вводите…

Выпустила злого духа — можно сказать, довольно громко, переливчато, с руладами — ну вы знаете, как бывает при ходьбе: «Тр-р-пр-р-тыр-тыр-тыр». («Не знаем!» — дружно отрекаемся мы. Мы не такие, мы вообще какаем фиалками и писаем лимонадом!). В общем и целом, такой получился звонкий, жизнерадостный и где-то даже вызывающий пук.

Перед этим предусмотрительно оглянулась: никого в радиусе десяти метров нет. И что вы думаете, по закону подлости, откуда ни возьмись, сзади маячит дядька. Вот только его не было — и как из-под земли вырос. Тоже среднестатистический, с портфелем — офисный крысёнок вроде меня.

Я маленько притормозила, чтобы пропустить его вперёд. Остановилась и как будто в папке что-то ищу. Потому что не очень комфортно, когда на пятки наступает свидетель твоего маленького позора. Как под конвоем идёшь, ну его.

Мужчина воспитанный, сделал вид, что ничего не слышал, прошёл со своим портфельчиком вперёд. И вдруг замедляет шаг, а после и вовсе останавливается и явно поджидает меня. И когда я с ним равняюсь, игриво спрашивает: «М-м? И что мы делаем сегодня вечером?» — и даже меня эдак фамильярно приобнимает рукой, свободной от портфеля. Как будто произошедшее послужило неким паролем для вторжения в моё личное пространство, выдало индульгенцию на особую интимность в отношениях.

— Мужчина, вы с ума сошли?!

А он жарко шепчет на ухо:

— Поехали со мной, а? У меня жена на работе. Или квартирку снимем, а? Такая сексуальная задорная женщина, никогда такой не встречал… — а голос аж пересох от вожделения.

— Мужчина, вы что, ненормальный?! Я сейчас полицию вызову!

Самое интересное, я потом его в магазине с женой видела, и жена ему громко выговаривала: «Петя, тебе нельзя мороженое, у тебя слабое горло».

Мы накатались по земле от хохота. Отдышавшись, констатируем: «Да-а… Умом таинственный противоположный пол не понять. Мужская душа — потёмки. А мы-то для них романтический вечер, душистые свечи, фильмы с эротикой, красный пеньюар… А оно, вон оно что их, шалунов, возбуждает и заводит. Ну что же, возьмём на вооружение».

Программа выполнена: сладкое выпито и съедено, лишние килограммы на талиях обеспечены. Стриптизёра сначала вызвали, а потом отменили, потому что за такие деньги мы и сами кого хочешь изобразим и, в конце концов, что, мы мужика в трусах не видели?! Лучше ещё лениво посидеть на бережку, побросать лебедям кусочки торта.

— Нет, не могу смириться! — заявляет начальница. — Неужто и слово «лебедь» несёт этот гадкий смысл? Жанна, у твоего доцента словарь есть? Сейчас я тебя посрамлю с твоей пошлой теорией с однокоренными словами.

Жанка лезет на мансарду и в связках пыльных книг действительно находит распухший толковый словарь старославянизмов. И мы, голова к голове, жадно листаем плотные жёлтые страницы.

Что делают женщины на девичнике? Что, что. Толковый словарь штудируют!

Купила чернику — и совершенно напрасно сделала. Имею в виду: нужно было её купить, но не до, а после того, как зайду к Розе. Совсем не потому, что я жадничаю угостить соседку — ешь ты чернику на здоровье, сколько хочешь. Просто я заранее до словечка знаю диалог, который состоится у меня, когда я заявлюсь с ягодами к Розе.

Она бросит взгляд на пакет и лёгким голосом — слишком, подозрительно лёгким голосом — скажет:

— Это что там у тебя, черника?

— Ага! — беспечно кивну я. — Хочешь?

— Нет, спасибо… — Снова взгляд искоса на пакет. И — провокаторским вкрадчивым голосом:

— Какие молодцы вы с мужем. Разведали черничные места, съездили с утра… В следующий раз и меня прихватите, на мою бедность.

— Знаешь, я купила чернику у бабулек на рынке, — признаюсь я, — тут, рядом.

Роза разочарована:

— Да-а? Странно. А почему бы вам самим не съездить за черникой? Своя машина. По крайней мере, твоему мужу? Пусть берёт пример с других мужиков. Они артели сколачивают: не на машинах, так в электричке едут. Все выходные прочёсывают болота, кормят комаров. Вон, знакомая жалуется: «Мой-то вёдрами, вёдрами таскает, не знаю куда девать».

— У него работа тяжёлая, у станка, в горячем цехе, — заступаюсь я. — Пусть хоть в выходные отдохнёт. И потом, ты же знаешь: у него недавно был миокардит, воспаление сердечной мышцы.

Где-то прочитала: объяснять свои поступки — значит оправдываться. Оправдываться — значит признавать свою вину. И всё равно оправдываюсь.

— Воспаление хитрости у него! — не выдерживает Роза. — Сачок он первостатейный. Вот распустила ты первого мужа — он от тебя ушёл. И этого распустишь — тоже уйдёт. Мужиков нужно что? Мужиков нужно держать в узде, — Роза в доказательство сжимает острый кулачок, так что костяшки белеют. Демонстрирует, как бы она — держала в узде.

— Невозможно переделать человека, которому пятьдесят лет, — миролюбиво говорю я. — Совершенно никчёмное, зряшное и неблагодарное занятие. Жизнь такая короткая штука, много ли нам осталось. Нужно жить мирно, притираться друг к другу. Сосуществовать.

— Ну, давай, давай. Миротворица. Пацифистка. После снова будешь бегать ко мне плакаться в плечико. «Роз, посоветуй, Роз, помоги…»

Было такое дело. Я и не подозревала, что спустя десять лет можно этим попрекать. После черники с молоком Роза теплеет, добреет. Закрашивает фиолетовый от черники рот яркой помадой. Энергично сжимает и разжимает губы, растушёвывая помаду. Критически себя рассматривает в зеркале.