Сергей Поляков - Золотинка

— Мы сами покупатели, — ответил ей дядя Захар и рассказал:

— Пуганул я приблатненного шпанюка так, что едва в штаны не наложил. Загнул, стервец, цену, что я взбесился. Предъявил удостоверение, ему по хрену мороз, невозмутим, как биндюжник в Одессе.

— Начальник, — говорит гаденыш, — не нагоняй на меня страху, я честный торговец и земледелец.

Хватаю конченого мерзавца за шиворот:

— Ты что, давно в чужих руках не обсирался! Поехали на твой огород, предъявишь парники, на которых ты проливал трудовой пот! Сейчас подгоню «воронок» и поехали!

Сник, притих наглец, не мычит и не телится. Мигом продал по сходной цене шесть килограммов. Разделим огурцы и выпьем за удачную сделку.

Мужчины выпили пару раз, с аппетитом закусили.

— Попить хочется пивка для рывка, — облизнулся дядя Митя, — далеко до ларька, очередь — не достоишься, я и рыбки прихватил.

— Сейчас организуем, — откликнулся Захар и цепким взглядом «энкэвэдешника» извлек из суетливой толпы молодого, тщедушного парня и поманил его. Парень угодливо подскочил и замер.

Дядя Захар небрежно сунул ему деньги.

— Шесть кружек пива, одна нога здесь, другая там.

— Кто этот парень? — осведомился мальчик. Базар, его обстановка, загадочные обитатели, незаметная для постороннего глаза жизнь изумляли все больше и больше.

— Хнырь, — буднично ответил дядя Захар, — молодой уголовник «на побегушках», на вторых ролях, на подхвате.

— Он деньги не украдет?

Мужчины дружно, раскатисто рассмеялись.

— Куда он денется. Рынок единственное место, где он заработает или стибрит в толпе бумажник, кошелек.

Шнырь прибежал с подносом, на котором стояли шесть кружек пива и подал сдачу дяде Захару, тот отмахнулся:

— Оставь себе на «чекушку».

Дядя Митя налил полстакана спирта, развел водой и подал парню кусок хлеба с колбасой и селедкой. Парень, не морщась, махнул стакан, завернул закуску в обрывок бумаги и сунул в карман.

— Гарочкой не угостите?

Отец протянул шнырю две папиросы. Одну парень заложил за ухо, вторую подкурил и испарился. Компания выпила на «посошок» и собралась уходить. Дядя Митя накрыл остатки закуски газетой, рядом поставил бутылку, в ней оставалось граммов сто спирта, под чайник сунул ассигнацию.

— Никто не возьмет? — спросит паренек дядю Митю.

— Сынок, за нами сто глаз следят. К бутылке, еде, деньгам никто на десять шагов не подойдет.

Дядя Захар подтвердил сказанное:

— Сынок, законы в уголовном мире жесткие, вор у вора не возьмет без разрешения. Попадешься на краже у блатного, окрестят «крысой» и расправятся самым страшным образом, чтобы другим неповадно было.

…Братья Копытины сидели за накрытым столом, в середине початая бутылка вина. В углу комнаты Женька смолил папиросу. Младший брат налил полстакана вина и протянул адъютанту.

— Выпей, закуси и постой на «стреме», у нас серьезный базар. Кого попало не впускай.

Женька закусил вино двумя кружками колбасы, сунул в карман пригоршню конфет и хлопнул дверью. Братья выпили по стакану. Копыто поставил на стол вторую бутылку и спросил:

— Часть твоих уркаганов начал приручать студент из барака, ты в курсе дела, братан?

— Вдруг откуда ни возьмись, появился — зашибись! — со злостью отозвался Сявый, — повадился на поселок фраер, липнет к пацанам, байки заливает, борьбе дурацкой учит.

— Надо руки ему укоротить, в противном случае жиганов потеряем. Без них на поселке мы, как без рук.

— Гасить его нужно, суку, — процедил пьянеющий Сявый, — перо по нему плачет.

— Не трогай дерьмо, оно не завоняет, студент-хлюст приведет на разборки парней из клуба, куда мы бежать будем? Самбисты, парашютисты, студенты, комсомольцы, бригадмильцы нам житья не дадут. Боже спаси и сохрани, если студент стуканет бригадмилу. Нас мигом возьмут на заметку, участковый и добровольцы-оперативники нам «лапти на зону сплетут» влет.

— Выселить его, сжечь к чертям собачьим! — с пеной у рта разорялся урка.

— Ты офонарел, в бараке двенадцать семей живут!

— Он, скотина недорезанная, перебаламутил пацанов, оторвать уркаганов от нас хочет, комсомолец хренов!

— Проучить его, чтобы от тени своей шарахался, — согласился старший брат, — надо «мастырку» придумать и подставить.

Младший почесал нос и высказал наболевшее:

— Тут без парашютиста проблемы появились…

Копыто выжидательно посмотрел на Сявого. — Милиционер Тима цепляется и проходу не дает, следит, выспрашивает, вынюхивает.

— Ты осторожней, не учишься, не работаешь, шляешься байстрюком по городу, тащишь, что плохо лежит. Я тебя предупреждал, чтобы ты залег в тину и не квакал!

— Ученого учить, только портить, — передернул щекой Сявый, — я работать не пойду, вору не положено.

— Старые песни, ты знаешь, что с «положенными» делают? — протестующе взмахнул рукой брат, — я работаю для маскировки, иначе придерутся, заметут и предъявят: почему не работаешь, на какие средства живешь?

— Я участковому говорил, что сестра кормит.

— До седых волос, видимо, будет кормить, — ехидно подначил Копыто, — запишись в ШРМ, к осени найдешь какие-нибудь курсы. В вечерней школе не требуют особого рвения, главное посетить занятия. Не выставляй напоказ блатной гонор, спесь. Не пори горячку с жиганами, не нападай на студента в открытую, в лоб. Нужно быть мудрее и подставить парашютиста, чтобы все стрелки сошлись на нем, и он был в дерьме замазан.

Сережка сидел на скамейке у дома и укорял себя за малодушие. Время позднее, скоро братья лягут спать. Пацаны рисковали шкурой, залезая в парники. Сявый отказался возглавить набег, зато, не стесняясь, продал огурцы на рынке и положил деньги в карман. Свидетелей нет, расскажи ребятам, они не поверят. Вожак отопрется, поднимет на смех, обвинит в клевете, даст затрещину.

Необходим свидетель, который выслушает обе стороны и бесстрастно вынесет решение. Мальчишка поднял глаза и взглянул на улицу. По ней вальяжно шествовал Мишка Погодин. Он пацан принципиальный и не откажется сходить к Копытиным. Мишка тугодум, если упрется на своем, его с места не сдвинешь.

«По дороге я ему все расскажу», — подумал мальчик и позвал:

— Мишка, иди сюда!

— Раздайся грязь, говно плывет! — приветствовал Сергея из темноты часовой Женька. По неизвестной причине он недолюбливал мальчика и старался задеть при встрече.

— Закрой пасть, жертва пьяной акушерки! — осадил его появившийся из-за спины Сережки Погодин. — Братья дома?

— Велели не беспокоить.

— Есть серьезный базар.

— Они заняты.

— Тебя посадили на цепь, и ты лаешь на прохожих, — с едкой усмешкой подколол Мишка.

— Иногда кусаю! — угрожающим тоном произнес Генька. Ровесник Погодина, он Мишку побаивался, но сейчас вышел из себя.