Анатолий Курчаткин - Потрет женщины в разные годы

Она уже собиралась позвать Наталью отправиться в женскую комнату, когда увидела, что шатен снова идет к их столу.

И теперь он пригласил ее.

– Да? А почему, Владислав, не меня? – делая обиженное лицо, произнесла Наталья.

Она даже посказывала Маргарите его имя!

Шатен развел руками:

– Вы меня утанцевали, Наташа. Я вас боюсь.

– Один танец, Рита, – поднял палец Руслан. – Я тебя жду.

Поднимаясь, Маргарита рассматривала уши шатена. Уши у него были идеальные.

Ритм, который рубил оркестр, предполагал скачки вокруг друг друга, партнерство на расстоянии не ближе вытянутой руки. Шатен, однако, с решительной полуулыбкой молча обнял ее, привлек к себе, и Маргарита послушно откликнулась на его действие, сама тесно приникла к нему и, закинув руки ему за шею, сцепила их там замком.

– Что, – проговорила она, глядя снизу вверх в его светлые, с торжествующим самоупоением раздевающие ее глаза. – Дождался, наконец?

И почувствовала, что обескуражила шатена, – как и хотела.

– Дождался чего? – спросил он.

– Меня, – сказала она.

По его зеркально выбритому лицу пробежала волна откровенного, острого возбуждения. Ее явление одарило Маргариту уколом удовольствия: приятно вести игру, когда ответная игра под стать твоей.

– Что ты с этими? – сказал он, вжимая ее в себя так, что она едва могла переступать ногами. – Можешь отскочить от них?

– А я что делаю? – не отрывая от него взгляда, произнесла она.

– Я не о танце говорю.

– А я разве о танце? Считай, что их нет. Что они тебе?

Она ощутила животом тугой тычок его мужского естества. И в этом было еще одно удовольствие: что животом. Был бы пониже ростом, тогда бы его возбуждение неприятно напомнило о Руслане.

– О, ты женщина! – сдавленно выговорил он. – Ты женщина!..

Маргариту душило желанием соития с ним прямо сейчас, тут же, в этой скачущей вокруг, трясущейся, толкающейся толпе, под этот грохот и рев динамиков, так многократно усиливающих звуки живых инструментов. Она хотела осязать его в себе, обладать им, отдать себя ему на растерзание – чтобы он расклевал ее до кишок, выпотрошил, опустошил… Она потянулась к нему губами, он тут же ответно склонился к ней, жадно раскрывая рот для поцелуя, но она уклонилась от его губ и, упершись виском в его челюстную кость, жарко впилась ему в шею.

– Владислав!.. – протяжно сказала она, отрываясь от него, но не поднимая к нему лица, водя щекой по тому месту, где, должно быть, теперь у него должен был расцвести кровавый цветок. – Владей славой… Хочешь владеть славой? – Маргарита, наконец, вскинула на него глаза. – Хочешь?

Она не имела в виду ничего конкретного, это так выразило себя в словах сжигающее ее желание, но шатен понял ее слова во вполне определенном смысле.

– Ты тоже Слава? Владислава тоже? Или Мирослава какая-нибудь? Недурно!

– Еще как! – ответила она.

Снова дотянулась до его шеи, вмялась в нее лицом, распаленно прошла языком по хрящу кадыка, захватила губами нежную подчелюстную плоть в ямке над кадыком и, глубоко затягивая в себя, всосалась в нее. Владислав поводил головой, тянул шею в сторону, но не отстранялся, а только перестал танцевать и вжимался ей в живот восставшей твердью что есть силы.

– Вампирша, – сквозь стиснутые зубы произнес он, когда она, в конце концов, оторвалась от него. – Настоящая вампирша!..

– У-у, – вновь устремляя на него свой пьяный, плывущий горячечный взгляд, протянула Маргарита, – я еще не так могу. Знаешь, я как могу? У меня там, – подалась она к нему, нажала на его твердь животом, – знаешь, какая? Я тебя схвачу, так зажму – ты двинуться не сможешь!

Это было абсолютной неправдой, не имелось у нее подобных талантов, но ей сейчас хотелось думать о себе так.

– Вампирша, настоящая вампирша! – повторил Владислав.

Маргарита упивалась восторгом в его голосе.

– Я не вампирша – сказала она. – Я амазонка. Знаешь амазонок? Мы вас пользуем, а потом прогоняем от себя. Некоторых, которые не понравятся, убиваем.

Влаислав издал короткий хмыкающий звук.

– В самом деле? – воскликнул он потом. – И не жалко?

– Не-ка, – отозвалась Маргарита. – Чего жалеть. Амазонки не знают жалости.

Владислав постоял мгновение молча и тронул Маргариту продолжить танец. Напор его рук у нее на спине ослаб.

– Ты меня пугаешь, Славочка, – сказал он. – Амазонки меня не интересуют. Зачем мне подвергать свою личность опасности? А, Славочка?

Маргарита не стала пока развеивать его заблуждения касательно ее имени. Это было не к спеху.

– Слава! – сказала она, притягивая заброшенными за шею руками голову Владислава к себе и быстро целуя его – вот теперь! – в губы. – Слава, амазонки на самом деле хотят только одного: чтобы мужчина был сильнее их. Можешь быть сильнее? Можешь?

– Ну? – проговорил Владислав. Он снова вжимал Маргариту в себя так, что невозможно было переступать в танце ногами.

– Увези меня отсюда, – сказала Маргарита, закрывая глаза. – Увези!

Владислав вновь помолчал.

– Не пожалеешь? – спросил он затем. – Готова?

– Готова, – отозвалась она, не открывая глаз. – Прямо сейчас.

– Тогда пойдем, посидишь у себя, – сказал он, – а я разведаю, как тут с ходами-выходами. И опять приглашу тебя танцевать.

– Не хочу танцевать потом. – Маргарита открыла глаза. – Танцуем сейчас.

– Танцуем, – согласился Владислав.

Маргарита посилилась понять своим рассыпающимся пьяным сознанием, зачем Владиславу, чтобы танцевать с ней, нужно сначала разведать ходы-выходы, но все у нее в голове путалось, и ничего ей понять не удалось.

– Танцуем сейчас, – повторила она.

И подняла лицо к Владиславу, чтобы он поцеловал ее в губы настоящим, долгим, обрывающим дыхание поцелуем.

Она не знала, какой танец они танцуют – второй, третий, десятый? – когда около них возник и уперся им в грудь руками, пытаясь развести друг с другом, Руслан.

– Оставь девушка, – гортанно и злобно говорил он Владиславу. – Не твой девушка, оставь! Один танец, так, да? – повернулся он к Маргарите. И схватил ее руку, сбросил с шеи Владислава. – Один танец!

Маргарита, перестав танцевать, смотрела на Руслана и не могла понять: кто такой, что ему нужно, по какому праву.

Нужно было, чтобы Руслан заорал во весь голос, помянул имена Натальи и Джабраила, – лишь после этого в сознании у Маргариты открылась некая дверца, и до нее дошло, где находится и как оказалась здесь.

– Ой, Русланчик, – засмеялась она. – Ой, я совсем забыла о тебе. Вот, говорят, девичья память, да? Настоящая девичья память!

– Пойдем! – рванул ее за руку Руслан.

Руке было больно, и было унизительно, чтобы ее так, на виду у всей дискотеки, тащили отсюда силой, – Маргарита уперлась, ударила по его руке, сжимающей ее запястье: