Анатолий Курчаткин - Потрет женщины в разные годы

– Нет, Лида, нет, нет… – голос у Андрея Павловича упал, сделавшись жалобно-просительным. – Я не могу, Лида… как же так… я не могу, нет…

– Уходи-и! – по-прежнему с закрытыми глазами, качая головой, почти неслышно проговорила Лида. И открыла глаза, закричала с надрывом: – Не мучай меня, уходи-и!..

Дверь кухни на этот ее крик распахнулась, ударив ребром Андрея Павловича, и в кухню ворвалась Аня. Она оттолкнула Андрея Павловича в сторону, подскочила к Лиде и загородила ее собой.

– Уходите! – закричала она Андрею Павловичу истерическим хриплым фальцетом. – Вы слышали, что вам говорят? Уходите! Немедленно!

– Аня, – возвысив голос, сказал Андрей Павлович, – это наше дело, не лезь! Не лезь, я тебя прошу. И дай нам закончить разговор!

– Не дам! Один убежал, и вы тоже уматывайте! – Какое-то мгновение Аня ждала реакции Андрея Павловича, он молчал, не двигался с места, и все лицо ее искривила гримаса ненависти: – Не хотите? Сейчас захотите…

Вновь оттолкнув Андрея Павловича, она выскочила из кухни, пронеслась мимо ошеломленной, растерянной Нины Елизаровны в комнату, вскочила на диван и сорвала с медвежьей головы ружье.

– Аня! – перепуганно крикнула ей с порога Нина Елизаровна.

– Сейчас он захочет… сейчас побежит, – не слыша ее, пробормотала Аня, спрыгивая обратно на пол и бросаясь из комнаты.

– Аня! – теперь уже даже привзвизгнув от испуга, шарахнулась от нее в сторону Нина Елизаровна.

Аня остановилась в коридорчике перед распахнутой кухонной дверью, вскинула ружье и взвела курки.

– Ну?! – крикнула она Андрею Павловичу. – Оно заряжено!

– Аня, прекрати! – приказала из-за спины Андрея Павловича Лида. И попыталась обойти его, но Аня дернула стволами:

– Ты не двигайся! – И снова крикнула Андрею Павловичу. – Ну?!

– Аня, что за глупости, Аня… – неуверенно проговорил Андрей Павлович. – И вовсе оно не заряжено…

– А вот попробуйте. Испытайте! Считаю до пяти. Если не сдвинетесь с места… Раз… два… Три… – принялась считать она.

При счете «четыре» Андрей Павлович дернулся к выходу с кухни, остановился и полуобернулся к Лиде, чтобы видеть ее.

– Лида, это ты сейчас… вгорячах. Лида, пройдет время… я буду ждать твоего реше…

– Уходи, – оборвала его Лида.

Дверь выстрелила замком, и Аня повернулась, прошла к дивану, встала на него и забросила ружье обратно на медвежью голову.,

– Вот так с ними со всеми, с гадами, с подлецами! – сказала она в пространство.

Медленным, каким-то пришаркивающим шагом, словно больная, в комнату вошла Лида.

– Зачем вы подслушивали? – спросила она, ни к кому специально не обращаясь – ни к Ане, ни к Нине Елизаровне – и, может быть, не ожидая ответа.

Аня, однако, ответила:

– Что мы подслушивали? И не подслушивая все слышно было. Не во дворце живешь, в блочном доме.

– Но врываться тебе на кухню не нужно было. Это действительно наше с Андреем дело. Мое.

– Он подлец! – с исступлением выкрикнула Аня.

Лида покачала головой. Отрешенно-каменным было выражение ее лица.

– Он не подлец. Он очень порядочный и несчастный человек. И в самом деле наваждение… все так. Только мне не легче от этого.

Нина Елизаровна, понуро-поникшая после всего происшедшего сейчас, словно бы даже пришибленная, тихо и осторожно подошла к Лиде, робко и слабо обняла ее.

– Все, Лида, к лучшему, – сказала она, как бы не утверждая это, а лишь пытаясь убедить в том саму себя. – Забудется, пройдет, перемелется… А я всегда тебе говорила: Андрей – это трата жизни, и только. А теперь ты свободна…

– Да что ты со своей свободой! – тут же влезла в речь Нины Елизаровны Аня. Она все стояла на диване, гнев ее не вышел до конца, и ей требовалось выпустить его. – Свобода, самостоятельность… Что с нею делать, с твоей самостоятельностью? Солить? Дрянь такая, что и с солью не съешь.

– Аня! – не повышая голоса, умоляющим тоном попросила ее остановиться Лида.

– В другом состоянии Нина Елизаровна не замедлила бы ответить Ане, сейчас она принялась решать про себя, следует ей отвечать или воздержаться, наступило молчание… и в этом молчании ясно и пронзительно заверещал в прихожей звонок. Он был так неожидан в наставшей тишине, да еще после всего случившегося, что все трое невольно вздрогнули.

– Кто это еще… – проговорила Нина Елизаровна.

– Вечер посещений какой-то… – произнесла Лида.

Аня соскочила с дивана и решительным шагом направилась в прихожую.

– Ну, я покажу сейчас! – с угрозой, с радостью мщения в голосе сказала она на ходу.

Из комнаты слышно было, как открылась входная дверь. Однако что там говорила Аня, было не разобрать, как не разобрать было, кто это там пришел и один ли человек или несколько; но вот Аня вошла обратно в комнату – каким-то неуверенным шагом, с выражением растерянности на лице.

– Тут вот, мам, – спрашивают хозяина… мужик такой… но вроде бы к нам.

Однако «мужик» не ждал у порога; он без всякого разрешения двинулся вслед за Аней и, слегка подтолкнув ее, чтобы освободила проход, тоже вошел в комнату. Это был тот слесарь, что неделю назад приходил устанавливать умывальную раковину. И был он, как о том ясно говорили его движения, его плывущие глаза, основательно пьян.

– А, хозяйка! – сказал он, увидев Нину Елизаровну. – Ты тоже сгодишься. Хозяин или хозяйка… все равно. Хозяйка, может, лучше даже. Лучше даже, да? – подмигнул он и посмеялся. – Сейчас все хозяйки хозяева…

Оторопевшая Нина Елизаровна стала приходить в себя.

– Что вам, собственно, нужно? – спросила она.

– Шутишь, хозяйка! – сказал слесарь. – Мне? Мне ничего не нужно. Это тебе нужно. У кого раковина текет? У меня?

– Вы что, устанавливать раковину пришли? В десять вечера?

Слесарь опять пустил свой короткий, ненатуральный смешок:

– Что ты, хозяйка! Рабочий день – восемь часов… ни за какие коврижки!

– Так что вам тогда нужно все-таки?

– Опять шутишь, хозяйка? Мне ничего не нужно. У меня раковина не текет. – Слесарь тряхнул руками, раз, еще раз и вытряс из рукавов полузастегнутого ватника по литой чугунной штуковине. – Во, видала? Кронштейны. Тридцать два сантиметра. Кому нужно? Мне? Мне не нужно.

– А если не устанавливать, зачем вы их принесли? – решив помочь матери в этом вязком, невнятном разговоре с пьяным человеком, спросила Лида.

Слесарь выставил перед собой кронштейны.

– Раковина кому нужна? Мне? А штук этих нигде не достанешь.

– Что, добавить хочется, на бутылку не хватает? – вмешалась в разговор Аня.

– О! Маленькая, а догадливенькая, – слесарь посмеялся одобрительно и довольно… – У сторожа в магазине бутылка сейчас десять рублей.

– Тебе что, куют здесь деньги? – сказала Аня. – Портвейн купишь.

Слесарь, подавшись вперед, пригляделся к ней повнимательнее и развел руками с зажатыми в них кронштейнами:.