Дженнифер Браун - Список ненависти

Надгробие Ника блестело. На выгравированных на нем словах лежала густая тень, и все же я могла их различить:

Николас Энтони Левил

1990–2008

Любимый сын

Меня поразили слова «Любимый сын». Крохотные, написанные курсивом, почти невидимые в траве. Будто написанные в извинение.

Я подумала о маме Ника.

Конечно, я видела ее по телевизору, но на экране она казалась другой, не такой, какой я ее помнила. Я знала ее как Ма – так звал ее Ник. Она всегда принимала меня любезно. Всегда держалась в стороне, давая нам с Ником возможность заниматься своими делами. Никогда не давила на нас и никогда не указывала, как нам себя вести. Это было классно. Мне она нравилась. Я часто представляла ее своей свекровью и наслаждалась этой фантазией.

Конечно, Ма хотела, чтобы Ника запомнили «любимым сыном». Конечно, она сделала это насколько возможно сдержанно – шепнула эти слова ему крохотными буквами на надгробии. Мне так и слышался ее шепот: « Ты был любим, сын. Любим мной. И даже после всего случившегося я помню и нежно люблю тебя. И никогда не забуду».

В металлической вазе на надгробии стоял букет пластиковых голубых роз. Я наклонилась и коснулась хрупкого лепестка. Интересно, хотелось бы Нику видеть на своей могиле цветы? Эта мысль ошеломила меня. За три года нашего знакомства я даже не потрудилась узнать, любит ли он цветы. И если его любимый цветок – роза, то не показался бы ему нелепым неестественный голубой цвет? Незнание этого ощущалось страшной трагедией.

Я опустилась на колени, не обращая внимания на прострелившую ногу боль. Протянула руку и провела пальцем по имени Ника. «Николас» . Я усмехнулась, вспомнив, как дразнила его.

– Николас, – пропела я, юркнув за угол между столовой и кухней с фоторамкой, которую только что стащила с каминной полки. – О, Николас! Иди ко мне, Николас!

– Ты об этом пожалеешь, – отозвался он из гостиной. В его голосе слышался смех.

Ник ненавидел, когда его звали полным именем, но я знала, что он хочет поймать меня не для того, чтобы наказать, а для того, чтобы подурачиться.

– Когда я доберусь до тебя… – Он выпрыгнул из-за угла с криком: – Ага!

Я взвизгнула и с хохотом помчалась через кухню, а затем наверх, к ванной.

– Николас, Николас, Николас! – кричала я сквозь смех.

Ник, смеясь, бежал за мной по пятам.

– Николас Энтони!

– Ну все! – возопил он, кинулся вперед и схватил меня за талию прямо у самой ванной. – Сейчас ты за все заплатишь!

Ник свалил меня на пол, плюхнулся сверху и защекотал до слез.

Как же давно это было.

Я снова провела пальцем по его имени на надгробии. И еще раз. Казалось, ощущение шероховатых букв возвращает мне прежнего Ника – того, который щекотал меня в коридоре на полу возле ванной.

– Я не ненавижу тебя, – прошептала я и повторила, уже громче: – Не ненавижу.

С дерева слева отозвалась на мои слова сойка. Я поискала ее взглядом среди ветвей и листьев, но не нашла.

– Самое время, – произнес голос позади меня.

Вздрогнув, я развернулась и завалилась с колен на задницу.

На бетонной скамейке за моей спиной сидел Дьюс – наклонившись вперед, свесив руки между колен.

– Давно ты тут? – спросила я, приложив ладонь к груди и пытаясь унять бешено стучащее сердце.

– Я прихожу сюда каждый день с его смерти. А ты?

– Я не об этом спросила.

– Знаю.

Мы с минуту смотрели друг на друга. Дьюс бросал своим взглядом вызов. Так готовый к драке пес сверлит взглядом другую собаку.

– Так чего ты пришла сюда сейчас? – поинтересовался Дьюс.

Я не отвела глаз, принимая его вызов и бросая свой.

– Ты не можешь меня прогнать. И я вообще не понимаю, почему ты во всем винишь меня. Ты был его лучшим другом. И тоже мог остановить стрельбу.

– Но Список вела ты, – заметил Дьюс.

– А ты ночевал у него за два дня до стрельбы, – рявкнула я и, смягчившись, добавила: – Мы целый день можем препираться. Это глупо. И никого не вернет.

Подъехала машина. С заднего сиденья осторожно выбрался пожилой мужчина и с букетом цветов направился к расположенной рядом могиле. Со склоненной головой, почти касаясь подбородком груди, он медленно опустился на колени.

– Копы и мне вопросы задавали, – произнес Дьюс, наблюдая за мужчиной. – Они думали, я причастен к стрельбе, потому что много общался с Ником.

– Правда? Я об этом не слышала.

– Знаю, – с кислой миной ответил он. – Ты же думала только о себе. Бедняжка Валери! Тебя же подстрелили. Ты же горевала. Ты же была подозреваемой. Ты не подумала ни о ком из нас. Ни разу не спросила, как мы. Ты нас бросила.

Я потрясенно уставилась на него. Он прав. Когда Стейси навестила меня, я не спросила у нее, как дела у остальных. Я никому не позвонила. Не написала имейл. Я ничего не сделала. Мне и мысли такой не пришло.

– Боже, – выдохнула я. В голове отчетливо раздался голос Джессики: «А ты эгоистичная, Валери». – Простите. Я не думала…

– Детектив Панзелла практически жил в моем доме, чтоб его. Забрал у меня комп и все гаджеты, – продолжил Дьюс. – Но больше всего меня изводила мысль, что я действительно не знал о плане Ника. Он никогда не говорил со мной об убийстве. Он даже меня не предупредил.

– Меня он тоже не предупредил, – почти шепотом отозвалась я. – Мне так жаль, Дьюс.

Кивнув, он пошарил в кармане, вытащил сигарету и неспешно закурил.

– Я чувствовал себя идиотом из-за того, что ничего не знал. Все думал: может, я зря считал нас хорошими друзьями? И винил себя. Если бы я знал, то мог бы что-нибудь сделать. Помочь Нику. А сейчас… не знаю. Может, он не сказал нам ничего, чтобы мы не были замешаны в этом.

Я насмешливо фыркнула.

– Если он хотел, чтобы мы не были замешаны в этом, то лажанулся.

– Точняк, – тихо рассмеялся Дьюс.

Пожилой мужчина с трудом поднялся на ноги, запахнул поплотнее куртку и направился к своей машине. Я проводила его взглядом.

– Помнишь, как мы вместе ездили в «Serendipity»? В водный парк? – спросила я.

– Да уж, – фыркнул Дьюс. – Ты в тот день нас достала. Все время ныла. То тебе холодно, то ты есть хочешь. Капала нам на мозги и капала. И совершенно не давала Нику повеселиться.

– Угу. – Я бросила взгляд на надгробие Ника. «Николас Энтони». – В конце дня вы слиняли от нас и мы со Стейси вас обыскались. А когда наконец нашли, вы поедали печенье в компании двух блондинок с Маунт-Плезант…

– Они были секси, – разулыбался Дьюс.

Я кивнула.

– А ты помнишь, что я сказала Нику, когда мы вас нашли?

Дьюс отрицательно покачал головой. Улыбаясь. Свободно опустив руки.

– Я сказала, что ненавижу его. Так и сказала: «Я ненавижу тебя, Ник». – Я нагнулась, подняла сухой лист и начала крошить его пальцами. – Думаешь, он знает, что я это не всерьез сказала? Он ведь не умер с мыслью, что я его ненавижу? Это было вечность назад, и мы в тот день помирились. Но иногда я пугаюсь: вдруг он помнил те мои слова? Вдруг в день стрельбы… когда я пыталась его остановить, он вспомнил их и поэтому себя убил? Считая, что я ненавижу его.