Юля Пилипенко - Голубь с зеленым горошком

— На языке «silenzio» [14] Молчание (ит.). . Вы обидели меня на пляже. — Я перешла на английский.

— Обидел, чем? Тем, что не захотел, чтобы ваш труп вылавливали из океана?

— Я бы смогла…

— Нет. Не смогли бы. И никто из спасателей «Reid’s» не смог бы вам помочь. Океан — это стихия. Его невозможно ни очаровать, ни соблазнить. Он бы просто оставил вас себе в качестве сувенира.

— Но я же видела, что у вас получилось.

— Но вы — не я.

— Вот именно. Я — не вы. Возвращайтесь к своим друзьям. На меня и так смотрит весь ресторан после этих дурацких монет. А вы загораживаете им вид на ночные огни.

— Мадемуазель, весь ресторан смотрел и смотрит на вас не из-за дурацких монет. Вы обратили внимание, что средний возраст посетителей составляет примерно восемьдесят девять лет? Они смотрели на красивую одинокую девочку, сидящую за лучшим столиком на фоне заката, и где-то в глубине души сильно вам завидовали.

— Завидовали чему? Они живут в «Reid’s» и лениво пожевывают лобстеров по вечерам.

— Вы совершенно правы. Они живут в «Reid’s», разделывают лобстеров во время ужина, но все их деньги, — он обвел глазами террасу, — каждого из них и всех вместе взятых, не могут купить то, что есть у вас. Молодость, мадемуазель. Именно поэтому они на вас смотрят. Забудьте о металлических монетах.

— Спасибо, что подбодрили. Но мне, правда, очень стыдно. У меня не осталось денег на типс.

Он неожиданно рассмеялся, обнажив идеальный ряд белоснежных зубов:

— Вашего официанта зовут Паоло. Мы знакомы шесть лет, и он никогда не был обижен. Поверьте, более щедрых турецких чаевых он еще не получал. На Мадейре, в принципе, мало турков.

На этот раз сдалась и расхохоталась я.

— Я все прекрасно видела. И как Паоло вас встречал, и как без колебания сдал меня, когда вы ему что-то нашептывали на ухо.

— Я же вам честно признался: Паоло никогда не был обижен. Он выдает мне все секреты. Но в случае с вами он оказывал сопротивление. Вы очень ему понравились. Я считаю, что у нас есть повод его отблагодарить.

При этом он едва заметно вложил в мой счет бумажную купюру.

— Вы уже второй раз меня выручаете. Или третий. Я верну вам деньги для Паоло.

— Почему третий? — Он проигнорировал последнюю фразу.

— Моя книга. Это вы вернули ее в Женеве?

— Это сложно объяснить, да и не к чему. Сколько вы планируете пробыть на Мадейре?

— Пока не знаю. Месяц так точно.

— И когда вы планируете вернуть мне деньги? — Он-таки обратил внимание на мою реплику во поводу возврата евро.

— Тогда, когда у вас возникнет в них острая необходимость.

— То есть вы никогда не вернете мне десять евро?

— Верну, — я забыла о предшествующих слезах и засмеялась. — Не люблю долги.

— А я не люблю дарить деньги. Поэтому условия следующие: я открываю кредитную линию. Будете отдавать мне пятьдесят центов в день.

— Так дайте номер карты, — я заливалась от смеха. — Переведу всю сумму сразу.

— Вы сами сказали, что вернете деньги, когда у меня возникнет в них острая необходимость. Пятьдесят центов в день. И я выбираю, где вы передаете мне долг.

— Вы сумасшедший? Давайте номер карты.

— Если вы не согласны, то, — он поочередно загибал пальцы, — a) старый добрый Паоло остается без чаевых; b) вы никогда не поймете суть фразы на пляже, которой я вас якобы обидел. Судя по всему, вам просто мало знакома история острова; c) вы что-то говорили о книге? d) Выбор за вами. Мне действительно пора присоединиться к людям, которых вы так смело назвали моими «друзьями».

— Где мне передать вам первые пятьдесят центов?

— Где вы остановились? В «Reid’s»?

— Нет. Я снимаю квартиру.

— Адрес?

— Castada de Santa Clara, 16. Это напротив…

— …музея «Frederico de Freitas», — закончил за меня он. — У вас хороший вкус. Выходите из дома ровно в 13.00. Не будем создавать пробок. Улица односторонняя.

На прощание он произнес фразу, которая навсегда останется в моей памяти: «Мадемуазель, я так и не понял, что вкуснее: ваши слезы или детское вино, которое вам предложил мой старый добрый друг Паоло».

Улица действительно была односторонней. А он так и не спросил мое имя.

Украдена из Балтиморского музея искусства в 1951 году.

Текущий статус: в 2012 году картина была выставлена на аукционе в Виргинии. Владелец утверждал, что приобрел ее за $ 7 на одном из фломарктов. После расследования возвращена Балтиморскому музею.

Утро началось с того, что проживающий в Уэльсе курьер Энди сообщил о наличии камней в желчном пузыре, а немец Себ завалил мой мессенджер очередной порцией «Hallo», «Wie geht’s es dir?» [15] Как твои дела? (Нем.) , «Redest du noch mit mir?» [16] Ты со мной не общаешься? (Нем.) Так не может больше продолжаться… Это неизлечимо. Тебе что, девятьсот восемьдесят пять оставленных без ответа сообщений не подсказывают, что я с тобой не общаюсь? Кому ты отправляешь эти дурацкие зарумяненные смайлы? Тебе ведь сороковник скоро. Конец, точка и баста. Моя толерантность и уважение к его пересаженной почке взялись за руки и дружно сиганули с высоченного обрыва во вчерашнем «Cipriani». Искренне пожелав Энди скорейшего выздоровления, я принялась за Себа. Настроение было такое шальное, что в очередной раз послать его куда подальше показалось мне слишком скучным. Тем более что мои резкие посылы зачастую притягивали его с удвоенной силой. Ладно, вспомним-ка немецкий:

«Здравствуй, Себастьян. Благодарю за шестьсот двадцать три «Hallo», триста двадцать один «Wie geht’s?» и несколько тысяч опечаленных смайликов. Пишу тебе, чтобы сообщить следующее: я начала серьезно работать над книгой о первобытных людях. Для того чтобы глубоко проникнуться темой, мой издатель сказал, что я должна четыре месяца пожить в пещере без фейсбука и интернета. Конечно, мне будут приносить воду и картофельные чипсы. Пожалуйста, не пиши мне ближайшие несколько тысяч дней. Если ты увидишь меня онлайн — это не я, а человек, которому поручено вести мою страницу. Береги почку. Чусс».

Это же каким тупым животным нужно быть, чтобы прислать в ответ «??????? 4 Monate ohne dich?» [17] Четыре месяца без тебя??? (Нем.) Да, четыре месяца без меня. Ведь мы с тобой так тесно коммуницировали все это время. Да что там говорить… и белье мне выбирали, и семью планировали, и тайными желаниями обменивались. Правда, в одностороннем порядке. Но разве это важно? Да я, с…а, поселилась бы в пещере навечно, если бы мне пришлось выбирать между жизнью с тобой и жизнью без тебя.