Юля Пилипенко - Голубь с зеленым горошком

Глубоко-глубоко внутри меня формировалось ощущение, что мне делают ультразвук в клинике «Charite».

— Так вы вернули мою книгу? — ответила я в еврейском стиле.

— Да что вы пристали ко мне с какой-то книгой и романтическими фантазиями? Вы что, подающий надежды юный режиссер?

— Нет, я — умертвивший все надежды молодой писатель.

— Замечательно звучит! Вы правда что-то пишете?

На его лице появилась легкая, но очень жесткая улыбка.

— Я правда что-то не пишу.

— Признавайтесь. Откройте карты.

— Я вам не Паоло из «Cipriani», который выдает все секреты.

— Мадемуазель, бросьте это глупое кокетство. Вы действительно пишете?

— Ладно. — Я сдалась, потому что все мои привычные манипуляции на него не действовали. — Я написала две книги, но с третьей все очень печально.

— И вас издавали?

— Да. Лучшее украинское издательство.

— Так вы из Украины?

Его мимика немножечко поддалась, и широкие брови вынырнули из-под черных стекол.

— Да. Из Украины. А я могу узнать, куда мы едем?

— Конечно. Но сначала вы назовете свое имя. Я считаю, что мы уже достаточно для этого знакомы.

Не знаю почему, но я от души рассмеялась. Да, мы были достаточно для этого знакомы:

— Юля. Иностранцы называют меня Джулия. Легче произносится.

— Значит, Джулиния, — холодно улыбнулся он.

— Почему «Джулиния»? И куда мы едем? Мы проехали тоннель, торговый центр «La Vie» и никуда не свернули.

— С вами всегда так скучно?

— А с вами всегда так интересно?

В этот раз обоюдная улыбка возникла на наших лицах одновременно.

— Мадемуазель, я же сказал, что мы сделаем круг перед тем, как вернуть вас домой, — он категорически отказывался обращаться ко мне по имени. — И вы согласились.

Я согласилась заранее, потому что понятия не имела, какой круг он имеет в виду. Я бы согласилась постфактум, потому что он пообещал раскрыть смысл «шутки» на пляже и рассказать историю о том, как хоронят людей на Мадейре. Я бы согласилась не из-за любопытства к «Rolls Royce Dawn», который впервые в истории презентовали онлайн для постоянных клиентов, игнорируя «Франктфуртские автомобильные выставки». Я бы согласилась не из-за крыши, которая опускается за двадцать две секунды даже при скорости тридцати двух миль в час. Я бы согласилась не из-за того, что машина пропахла ароматизированным деревом и на восемьдесят процентов отличалась от купе «Wraith». Не из-за того, что она была недоступна даже сильным мира сего и проделала огромный путь на Мадейру с континентальной земли. Не из-за сумасшедшего сочетания ярко-оранжевой кожи и благородного металла. И уж точно не из-за двигателя V-12 и мгновенного разгона до ста пятидесяти миль в час. Мне было плевать на крышу кабриолета, которая напоминала нос античных деревянных лодок. Впрочем, как и на то, что ночные датчики реагируют на тепло пробегающих мимо зверей и невидимых в темноте существ. Конечно, все это слегка будоражит. Но как говорил мой любимый персонаж из «Games of Thrones» [19] Игра престолов (англ.). : «Меня давно научили не обращать внимание на то, что следует перед словом “но”». Так вот мое исключительное «но» заключалось в следующем: меня очень сильно интересовал водитель. Круг, так круг.

— Хорошо. Я согласна на любой круг, если вы мне расскажете, что там с захоронениями.

— Мадемуазель, прекратите ставить мне детские условия. Можно подумать, что если я вам не расскажу, вы на ходу откроете дверь и выпрыгнете из машины в одном из тоннелей. Условия буду ставить я, потому что вы все еще должны мне непомерную сумму денег. Почему у вас не складывается с третьей книгой?

— Просто мне тяжело ее писать. По личным причинам.

Спорить с ним было глупо и бессмысленно.

— Надеюсь, вы не собираетесь обрушить на меня печальную историю любви? — Он постоянно меня поддевал и переигрывал по всем фронтам.

— Я избавлю вас от такого удовольствия. Вас бы это все равно не тронуло.

— Откуда вы знаете? Вы же меня немного тронули.

— Чем это, интересно?

Я уже была в предвкушении очередной издевательской реплики.

— Вы показались мне очень солнечным и ранимым ребенком. Но в тоже время в вас чувствуется какая-то демоническая неизбежность. Скажите, а что вас обычно вдохновляет, когда вы пишете?

Я на секунду задумалась и без доли притворства произнесла:

— Боль. И Париж.

— Вы любите Париж?

— До слез. Я его обожаю, боготворю… Моя первая книжка начиналась с письма к этому городу.

— Но вас не переводили на другие языки?

— Нет. Хотя у меня есть немецкий перевод. И даже французский.

— Немецкий мне не подходит. Слишком грубый язык. Сможете прочитать мне отрывок по-французски?

— Категорически нет! — Я на минуту представила себе этот кошмар. Мне было бы морально легче раздеться перед сотней изголодавшихся португальских мужчин, чем прочитать ему личный текст.

— Послушайте, мадемуазель, у вас есть два варианта: либо мы заедем в уютный ресторан и вы прочтете мне французский отрывок, либо я через километр сверну в ближайший тоннель и мы на секунду зайдем в местную мэрию. У них там сейчас как раз проходит заседание, — он посмотрел на часы. — Я принесу извинения, прервав речь своих знакомых, попрошу у них микрофон и скажу, что вы умоляли меня дать вам слово и презентовать свою книгу.

Хуже всего было то, что даже двадцать минут общения с этим человеком подсказывали мне, что он способен на все и предугадать исход практически невозможно.

— Почти договорились, — сдалась я. — Но я тоже имею право на условия и хватит дергать меня за нитки, как податливую марионетку. Я зачитаю вам отрывок в спокойном месте, если вы наконец объясните мне суть шутки на пляже.

— Здесь в самом деле своеобразная система захоронения. Не знаю, хватило ли вам нескольких дней, чтобы понять, как местные жители относятся к смерти, — начал он.

— Да, я видела, как португальцы выбирают сигареты с жуткими картинками. Они превращают это в фарс.

— Мадейра — очень специфический остров с высоким уровнем средней продолжительности жизни. Примерно 85–86 лет. Тем не менее жители и власти не желают превращать остров в кладбище. Вы улавливаете мысль?

— Улавливаю, но пока не понимаю… — призналась я.

— Когда человек умирает, родственники усопшего заключают контракт с агентством либо на пять, либо на десять лет. В большинстве случаев — на пять.

— Какой такой контракт? На обслуживание могил?

— Не совсем, — по его лицу скользнула тень улыбки. — На эксгумацию тела.

— По-моему, до меня неверно дошел смысл сказанного. Мы с вами одинаково понимаем на английском значение слова «эксгумация»?

— Более чем. Через пять лет тело эксгумируют, освободив место для следующего мертвого «клиента».