Юля Пилипенко - Голубь с зеленым горошком

Возглавлявший экспедицию Жуан Зарко и его отважные сотоварищи наверняка бы добились желаемого и преподнесли принцу вожделенную карту, если бы океан не сказал свое веское «хватит» и не обрушил на корабли всепоглощающую силу шторма, благодаря которому и была открыта Мадейра. Остров был настолько непроходим из-за буйной растительности, что, по легенде, его выборочно выжигали на протяжении семи лет, дабы обеспечить путь к благоустройству и потенциальному процветанию. Первооткрыватели не смогли обойти вниманием и противостоящий волнам мыс, который быстро облюбовали морские львы. Путешественники истребили большую часть славных созданий, превратив их умерщвление в выгодный промысел. Кожу морских львят зачастую использовали для пошивки сапог и прочих вещей, необходимых в островной жизни. Так и получил свое название городок Camara dе Lobos [21] Пристанище морских львов (порт.). — бывшее пристанище sea-lions [22] Морские львы (англ.). , немногим из которых удалось избежать фатальной участи.

Проскочив под сомнительной высоты шлагбаумом, мы оказались в подземном паркинге.

— Мадемуазель, надеюсь, вы не возражаете немного пройтись к месту презентации вашей книги?

— Ну что вы, синьор Инганнаморте… Почту за честь, — рассмеялась я.

— Можно было бы сократить дистанцию, но в Camara dе Lobos не всегда возникает желание оставлять машину на улице, потому что возможен вариант обратного трипа на такси. — Он заглушил двигатель и потянул за ручку водительской двери.

— Что вы имеете в виду? — Я последовала его примеру.

— Я имею в виду, что мы можем остаться без средства передвижения.

«Без ох…го средства передвижения» — это была вторая пошлая мысль за сегодняшний день.

— Почему?

— Потому что местный народ выживает за счет рыбалки, производства вина, выращивания бананов и криминала.

— Если рыбалку, вино и бананы я себе представить могу, то с криминалом не очень-то складывается.

— Скажем так, — он деликатно пропустил меня вперед на выходе из паркинга, — если на Мадейре кто-то кого-то убивает, то это происходит именно здесь.

— Вы шутите, да?

— Нет. Туристов местные разборки обычно не затрагивают, но я бы не порекомендовал вам ночные прогулки в Camara dе Lobos. Конечно, если у вас не возникнет желания задружить с уголовным миром острова.

В очередной раз я затруднялась ответить себе на вопрос, говорит ли он правду или играет с химическими соединениями, как тот мальчишка из лаборатории. Сказочная красота небольшого городка, пропитанного теплом лучей и запахом винограда, настолько не соответствовала утверждению о периодических убийствах, что я сильно засомневалась. Если бы маленькому ребенку с чистейшей неиспорченной душой вручили набор ярких фломастеров и попросили изобразить самое доброе место на планете, он бы нарисовал Camara de Lobos. Ярко-зеленый фломастер — трава на горном утесе, темно-синий — волны и океан, ярко-желтый — солнечный шар, красный, оранжевый, фиолетовый, голубой — разноцветные лодочки и рыбацкие судна. Такие добропорядочные мысли сопровождали меня ровно до первой увиденной физиономии, обладатель которой, слегка пошатываясь, двигался в нашу сторону. Это был классический образ потихоньку спивающегося португальского уголовника, шныряющего среди узких переулков в поисках легкой добычи и куска шаровой лепешки.

— По-моему, я начинаю вам верить, — полушепотом произнесла я, заметно сократив разделяющее нас расстояние. Родители наградили меня модельным ростом, но Дженнаро был на голову выше и значительно шире в плечах. Я бы не стала заигрывать с людьми с такими габаритами на месте любых местных авторитетов. Да и не местных тоже. — Так, а почему все они здесь сконцентрировались? Здесь что, тюрьма?

— Нет, тюрьма расположена в другом месте. Здесь очень свежая рыба и кошельки расслабленных туристов. В тюрьме они долго не задерживаются, — улыбнулся Дженнаро, быстро взбираясь по крутым ступенькам.

— Как это «не задерживаются»? Устраивают побег?

— Да им даже побег не нужен, учитывая большие дыры в местном бюджете.

— Я не совсем понимаю. Их что, просто выпускают, потому что нет денег на содержание?

— Примерно так. Схема очень простая. Представьте, что вы совершили преступление в Лиссабоне. Вас забросили в камеру с жуткими условиями, что является для вас определенным дискомфортом. Вы пишете заявление, содержание которого зависит от вашего красноречия и личной фантазии. Например, ссылаетесь на проблемы со здоровьем и просите о переводе в другое место. Так как лиссабонская тюрьма обычно сильно переполнена, существует большая вероятность того, что вас перебросят на Мадейру. Здесь условия на-мнооо-го лучше. — Он сделал акцент на слове «намного». — Когда вы окажетесь на Мадейре, вас быстренько амнистируют, потому что у местных властей нет никакого желания кормить вас морепродуктами.

— И что? Я просто смогу расхаживать по острову как ни в чем не бывало?

— По закону вы обязаны покинуть остров через тридцать дней.

— А если я не хочу?

— Если вы не хотите, то через тридцать дней сообщите властям, что у вас нет денег на билет и оставайтесь здесь жить. Денег вам никто не даст, но и топить в океане тоже не станет.

— С ума сойти! То есть если я не захочу уезжать с Мадейры, я могу совершить кражу в магазине, немножко отсидеть в тюрьме и остаться здесь навсегда?

— Воровать нехорошо, мадемуазель. — Он снова рассмеялся, чем доставил мне огромное удовольствие. — Если вы не захотите уезжать, вы просто зайдете в мэрию и честно об этом скажете. С оговоркой, что у вас нет денег для того, чтобы вернуться домой. Мне бы не хотелось, чтобы вас закрыли даже в местной тюрьме. Заключенным не разрешают купаться в океане, а я заметил, что волны вас изрядно притягивают.

— Откуда вы все это знаете? О тюрьмах, об условиях?

— У меня хорошие отношения с местными властями. И я давал деньги на реконструкцию местной тюрьмы.

— Вы??? Но почему? — Я даже не пыталась скрыть удивления. — Поймите меня правильно… У меня много знакомых влиятельных бизнесменов, но обычно они помогают… детям, что ли… детским домам. Но что бы тюрьмам?! Это очень благородно, синьор Инганнаморте.

— Вы так полагаете? — Его раскатистый смех в очередной раз застал меня врасплох. — Мадемуазель, мне очень нравится ваша непосредственность. Впрочем, как и то, что вы заставляете меня смеяться.

— Мне очень нравится, когда вы смеетесь. — Слова просто машинально сорвались с моих обветрившихся губ. — Правда, вы самый необычный меценат в моей жизни.

Дженнаро приостановился на небольшом мостике и расхохотался. Мне показалось, что мое сердце заняло место мозга, который вообще отключился и отказывался работать. Как же красив был этот человек… В нем почувствовалась поразительная, незнакомая мне дотоле легкость, которая сделала его чуть более понятным, чуть более доступным, пусть даже на миг. Но это был мой миг.