Александр Пелевин - Калинова яма

Юрьев поднял голову, взглянул на Гельмута и хмыкнул.

— Великий русский литературный критик ко мне пожаловал. М-да, неприятная ситуация. Не повезло вам.

Гельмут мрачно кивнул.

— А как планируете возвращаться?

— Не знаю. Вернусь на станцию и решу. Наверное, через Минск, оттуда в Брест, оттуда в Германию.

— Разумно.

Юрьев вытащил из чемодана сложенный микрофон.

— Сейчас все будет, — сказал он. — Подождите немного.

ВЫПИСКА

из протокола допроса подозреваемого в сотрудничестве с германской разведкой Костевича Тараса Васильевича

от 2 августа 1941 года

ВОПРОС. Когда Сафонов устроился к вам работать?

ОТВЕТ. В ноябре прошлого года.

ВОПРОС. Точнее.

ОТВЕТ. Десятого или двенадцатого. Не могу вспомнить точно.

ВОПРОС. Как вы познакомились с ним?

ОТВЕТ. Он пришел в редакцию по объявлению, показал примеры своих статей — вырезки из какой-то оренбургской газеты, а еще из «Красной Нови». Мне понравилось. Мы как раз искали хорошего автора.

ВОПРОС. Он был хорошим автором?

ОТВЕТ. Да, очень.

ВОПРОС. Вы никогда не интересовались его прошлым?

ОТВЕТ. Иногда, да. Он был молчалив, но иногда что-то рассказывал.

ВОПРОС. Что он рассказывал?

ОТВЕТ. Что родился и жил в Оренбурге, потом в Ленинграде, потом в Москве.

ВОПРОС. Он рассказывал вам про Тегеран?

ОТВЕТ. Да. Говорил, что во время командировки его избили, он потерял документы, обратился в посольство…

ВОПРОС. Вы не замечали ничего подозрительного?

ОТВЕТ. Нет. Нормальный парень.

ВОПРОС. Вы не замечали ничего подозрительного в его общении с сотрудником германского консульства?

ОТВЕТ. Нет.

ВОПРОС. Несмотря на то что он сам предлагал вам написать эти интервью?

ОТВЕТ. Ну да. А что в этом такого? Он всегда был инициативным. Поверить не могу.

ВОПРОС. Вы понимаете, что у вас в газете более полугода работал немецкий шпион? В это вам придется поверить. Как и придется смириться с тем, что вы не вычислили его, не заметили ничего подозрительного, не сообщили в органы, когда следовало.

ОТВЕТ. Да, признаю.

ВОПРОС. Вы сами общались с Клаусом Кестером?

ОТВЕТ. Один раз, в ресторане, на приеме у товарища Молотова. В марте.

ВОПРОС. О чем вы говорили?

ОТВЕТ. Да разве же я вспомню? О ерунде какой-то. С ним тогда Сафонов говорил.

ВОПРОС. Когда Сафонов попросился в Брянск, вы тоже не заметили ничего подозрительного?

ОТВЕТ. Нет.

ВОПРОС. Вы готовы сотрудничать со следствием?

ОТВЕТ. А у меня есть выбор?

ВОПРОС. Выбор есть всегда.

Из статьи Гельмута Лаубе «Дух и кровь»

Volkischer Beobachter, № 67, 1934

Много внимания в наших публикациях уделяется вопросу крови. В самом деле, без заботы о чистоте нашей крови, без внимания к нашим корням немыслима сама идея национал-социализма. Идея новой Германии это прежде всего германская нация, а нация не может существовать без бдительности в вопросе расовой чистоты.

Но, помня о крови, не забываем ли мы о германском духе? Нет и еще раз нет!

Нам часто пишут немцы, родившиеся и выросшие в Чехии, в Польше и даже в России, в других далеких землях. Они спрашивают: примет ли нас новая Германия или отвергнет? Достаточно ли чиста наша кровь?

Мы отвечаем: само стремление немца посвятить свою жизнь новой Германии уже говорит, что в нем, помимо крови, есть и германский дух. Подлинный дух народа-строителя, народа-завоевателя, народа-победителя. Дух наших северных предков, властвовавших над Европой. Настало время вспомнить о них!

Что же первично — дух или кровь? Эти понятия равноценны. Жизнь немца-националиста для нас ценнее, чем жизнь немца-коммуниста, ибо в национал-социалисте жив подлинный германский дух. Но мы говорим: жизнь немца-коммуниста для нас всегда ценнее жизни поляка или англичанина, ибо в нем есть кровь, пусть и нет духа; в иных же нет ни того, ни другого.

Дух и кровь — вот две колонны, на которых стоит триумфальная арка германского величия. Стоит убрать хотя бы одну из них — и строение не выстоит.

Немцы всего мира! Фюрер призывает вас на строительство новой Германии. Пришло время очистить нашу кровь и укрепить наш дух.

Граждане Германии! В ваших силах принять соотечественников, возвращающихся на землю предков, помочь им освоиться и крепко встать на ноги, чтобы вместе, плечом к плечу, единым и нерушимым фронтом выступить вперед — туда, где ждет нас великая мечта.

Слишком долго мы забывали о духе и крови. Ослабли мужчины и потеряли волю женщины. Теперь же идеи национал-социализма пробудили в нас память о предках и возвысили наши помыслы. Довольно прозябать в бездействии! Разве будет Германия великой, пока наши мужчины молятся красным тряпкам по указке Коминтерна, вместо того чтобы встать к станку или взять в руки винтовку? Разве станет наш народ победителем, пока наши женщины отплясывают в кабаках, вместо того чтобы рожать новых солдат для непобедимой германской армии? Нет! Пришло время устремиться ввысь, к мечте о великой Германии без грязи, нищеты и унижения. О Германии, где немец — полноправный хозяин своей земли. О Германии, которая объединит Европу под знаменем национал-социализма.

Со всех сторон глядят на нас хищные стервятники, мечтающие растащить Германию по кускам. Нас почти раздавили после унизительной войны. Но вот оно, свидетельство подлинного величия германского народа: мы выстояли и вернули себе страну. Никогда еще имперский орел не расправлял крылья так широко, никогда он не взлетал так высоко над землей. И в этом заслуга нашего великого народа, вспомнившего о главном — о духе и крови.

Пусть же грянет над Европой железная буря!

Ж/д станция Калинова Яма, 17 июня 1941 года

— Вот и все. — Юрьев закрыл чемодан, щелкнул задвижками и выпрямился. — Теперь Центр будет в курсе ваших планов.

— Отлично, — сказал Гельмут. — Теперь мне надо пойти на станцию и купить билет до Минска.

— Мне тоже пора. В этой дыре нечего делать, а до районного центра час езды. Кстати, вы уверены, что вам нужен именно поезд? Есть шанс раскрыться по документам. Я бы подвез вас до Черносолья — у меня неподалеку стоит машина. — Черносолье? Ни разу не слышал о таком городе.

— Я тоже не слышал, пока не оказался в этих краях. Ну так что? Подвезти?

— Нет, не стоит. У меня два паспорта. Доберусь железной дорогой.

— А, ну да. Логично. И да, пока я был здесь, я кое-что узнал и хотел бы дать пару советов.

— Да?

Юрьев склонился к свече так, что его лицо снова заиграло алыми отсветами, а в глазах заблестели огоньки.

— Если кто-нибудь, кроме меня, предложит довезти вас до Черносолья — не соглашайтесь ни в коем случае. Вам вообще нельзя в Черносолье. Это первое.

— Но зачем вы тогда предложили, если нельзя?