Фрэнк Маккорт - Прах Анджелы

Я все так же прижимаюсь щекой к его шершавой рясе, от него пахнет мылом. Он смотрит на святого Франциска, на дарохранительницу, кивает, наверное, обращается к Богу. Потом велит мне опуститься на колени, дарует мне прощение грехов, велит трижды прочесть «Богородице Дево, радуйся», трижды «Отче наш» и трижды «Ко Пресвятой Троице». Потом говорит, что Бог прощает меня, и мне следует простить самого себя, и что Бог меня любит, и я должен любить себя, ибо только тот, кто любит Бога и самого себя, способен полюбить и другие Божьи создания.

— А Тереза Кармоди, правда, в аду, святой отец?

— Нет, сын мой. Она в раю. Она страдала так, как страдали мученики в стародавние времена, и тем самым искупила свои грехи. Не сомневайся, сестры в больнице не позволили ей отойти в мир иной без священника.

— Вы уверены, святой отец?

— Да, сын мой.

Он снова осеняет меня крестом, просит помолиться за него, и я, счастливый, иду по залитым дождем улицам, зная, что Тереза в раю и больше не кашляет.

Наступает утро понедельника, я прихожу на вокзал с рассветом. На перроне свалены тюки с газетами и журналами. Мистер Маккефри еще с одним парнем, Вилли Харольдом, разрезают бечевку, пересчитывают количество экземпляров, записывают его в амбарную книгу. Сначала следует доставить английские газеты и «Айриш-таймс», потом — журналы. Мы пересчитываем газеты и наклеиваем на них ярлыки, чтоб развести по магазинам и лавкам города.

Мистер Маккефри возит нас на фургоне и ждет, пока мы с Вилли бегаем туда-сюда с пачками газет, принимаем заказы на завтра, отмечаем приход и расход в амбарной книге. Но вот все газеты доставлены, мы разгружаем журналы в конторе, и на пятьдесят минут расходимся по домам завтракать.

Когда я возвращаюсь в контору, два парня, Имон и Питер, уже сортируют журналы, считают и раскладывают их по ящикам. Мелкие заказы доставляет Джерри Халви на велосипеде, а большие — развозят на фургоне. Мистер Маккефри велит мне сидеть сегодня в конторе, учиться считать журналы и записывать их количество в амбарную книгу. Как только он уходит, Имон с Питером выдвигают ящик стола, где у них припрятаны окурки. Оба страшно удивляются, что я не курю, и спрашивают, что со мной не так — глаза больные или может, у меня чахотка? Как же с девушками гулять, если не куришь?

— Болваном же полным будешь выглядеть, если пойдешь гулять с девушкой, она у тебя закурить попросит, а ты скажешь, что не куришь, — удивляется Питер. — А в поле ты как ее уговоришь пойти потискаться, а?

Имон говорит, что его отец то же самое рассказывает про мужчин, которые не пьют, мол, таким доверять нельзя. Питер добавляет, что если мужчина не пьет и не курит, значит, его не девушки интересуют, и тогда уж смотри, тыл прикрывай получше.

Они хохочут и закашливаются, а чем больше смеются, тем больше кашляют, хватаются друг за друга и хлопают по спине, утирая слезы. Когда приступ смеха у них проходит, мы выискиваем английские и американские журналы и принимаемся разглядывать в них рекламу нижнего белья, где женщины сняты в лифчиках, панталонах и длинных нейлоновых чулках. Имон находит в американском журнале под названием «Смотри» фотографии японок, которые не дают солдатам затосковать вдали от родины, и тут же говорит, что ему надо в туалет.

— Знаешь, да, зачем он туда пошел? — подмигивает мне Питер.

Мистер Маккефри, бывает, ужасно сердится, когда парни долго торчат в туалете и теряют драгоценное время, за которое «Исонз» им платит, и что хуже всего — подвергают опасности свои бессмертные души. Он не может сказать им напрямую: «А ну, хорош там рукоблудить», потому что нельзя обвинять кого-то в смертном грехе без доказательств. Иногда он заходит в туалет после кого-нибудь, потом выходит с грозным видом и говорит:

— Вам запрещено смотреть эти грязные журналишки иностранные. Ваше дело их пересчитывать да по ящикам раскладывать.

Имон возвращается из туалета, и туда сразу же спешит Питер с американским журналом «Кольерс», в котором напечатаны фотографии девушек с конкурса красоты.

— Ведь пять раз на дню туда шастает, ты только подумай, а? — говорит Имон. — С каждым новым журналом, в котором женское исподнее есть. Все никак не угомонится. Домой журналы таскает без ведома мистера Маккефри, и бог знает, что он там всю ночь с собой и с журналами творит. Если окочурится от этого, то прямиком в ад угодит.

Мне тоже хочется пойти в туалет после Питера, но тогда парни скажут:

— Ничего себе новенький, первый день всего работает, а туда же. Курить так не курит, а как рукоблудить — так сразу готов.

Мистер Маккефри возвращается на фургоне и требует ответа, почему еще не все журналы пересчитаны, перевязаны и подготовлены к отправке.

— Не успели мы, новичка обучали, Маккорта, — говорит Питер. — Он сперва тупил, с такими глазами, попробуй-ка, освойся сразу, но мы его все учили и учили, и теперь он намного быстрей управляется.

Джерри Халви, посыльного, не будет на работе неделю — у него отпуск и его невеста Роузи приезжает из Англии. Я новичок, и пока Джерри не будет, мне придется ездить по Лимерику на его велосипеде с большой металлической корзиной спереди. Джерри показывает мне, как ездить с полной корзиной газет и журналов, чтобы велосипед не опрокинулся, а не то, мол, я свалюсь на дороге, меня переедет грузовик и я буду похож на отбивную из лосося. При нем один раз военный грузовик переехал солдата, и тот был похож на отбивную.

В субботу днем Джерри нужно доставить последнюю партию газет и журналов в киоск «Исонз», и это кстати — я приду к нему туда, заберу велосипед, а он встретит Роузи с поезда. Мы стоим у ворот и ждем, и он рассказывает мне, что не видел Роузи целый год. Она работает в пабе в Бристоле. Ему это, конечно, совсем не нравится, потому что англичане все время ирландских девушек норовят полапать, под юбку им лезут или что похуже себе позволяют, а ирландские девушки боятся что-нибудь поперек сказать, а то их выгонят с работы. Все знают, что ирландские девушки хранят себя в чистоте, особенно лимерикские девушки, которых дома ждут такие женихи, как Джерри Халви. Он по походке сразу поймет, хранила Роузи ему верность или нет. Если у девушки меняется походка после года разлуки, то сразу ясно, что она занималась чем-то нехорошим с этими грязными английскими ублюдками.

Поезд прибывает на станцию. Джерри машет Роузи, которая идет к нам от самого дальнего вагона. Роузи улыбается, и зубы у нее белые, и она такая милая в зеленом платье. Джерри перестает махать и бормочет:

— Ты только глянь, как вышагивает, вот стерва, шлюха, уличная девка, шваль подзаборная. — И убегает.

Роузи подходит ко мне.

— Ты ведь тут с Джерри Халви стоял?