Мачей Малицкий - Всё есть

— …не перебивай… арт-кафе когда вы уселись за длинный стол в углу возле бара грянула музыка плюс и минус из первого альбома группы калибр 44 ритм и пение ты прямо прилип к стулу тем более что подружка угостила тебя чем-то крепким сильно подействовало не проходило и усиливало звуки «знаешь? нравится?» крикнула она с удивлением «знаю нравится он умер» «кто умер?» «лидер калибра это он поет» «не слыхала» «да покончил с собой выпрыгнул из окошка» адвокат принес пиво ты сидел прилипнув к стулу уставившись на девушку незнакомую девушку высокую черную заметил в ее глазах изумление «почему вы плачете?» спросила ошарашила тебя ты был уверен что ржешь от счастья началась следующая композиция мощная ты взял высокий стакан горько рыжая поставила перед тобой очередной полный «рыжая красная самая прекрасная» подумал ты недоумевая откуда взялась незнакомка закурил «посмотри-ка» сказал адвокат и протянул руку с бокалом в котором бармен соорудил несколько разноцветных слоев «радуга как называется?» «радуга» ответил адвокат «я покажу вам радугу» сказал рыба и правда все увидели радугу она начиналась у двери поднималась к потолку и обрывалась над баром ее нижний край не касался стойки «странно» подумал ты «плюс и минус где-то я уже это видел».

— Так и было. Я знаю, в каком месте. Знаю, что меня туда понесло. Мы там были прошлой осенью с ребятами из института [4] Речь идет о Миколовском институте — культурном центре в Миколово (Верхняя Силезия), располагающемся в бывшей квартире культового поэта Рафала Воячека (1945–1971). Миколовский институт занимается издательской деятельностью, устраивает авторские вечера, выставки, концерты и т. п. . Встреча у нас там была.

— Идешь в воду?

— Нет.

— Бармен на месте? Задал вопрос?

— На месте. Два. Почему ты спрашиваешь?

— Мне всегда хочется пить, когда вылезаю из моря. Я пошла.

[Достал из рюкзака книжку. «Поврежденное крыло. Любовные стихотворения» Перевернул томик. На четвертой странице обложки художник повторил название, немного в измененном виде. «Крыло поврежденное». И убрал приписку «любовные стихотворения». Не заглядывая внутрь, сунул книжку обратно в рюкзак. Она пришла в посылке, которую доставил почтальон несколько дней назад. В толстом сером конверте было десять книжечек с издательским штампом: «Публикуем Удачные Идеи Автора». Растянулся на полотенце, подложив руки под голову.

Вернулись под вечер. Лысая пошла домой. В кухне Пес подвел его к пустым мисочкам. Когда открывал пакет с сухим кормом, зазвонил телефон.]

— Пан Мачек, был Витек, зашел на минутку со свертком и чуть погодя вышел без свертка. Как было?

— Жарко. Спасибо.

[На столе увидел сверток и прислоненную к нему записку. От Витека. Едем сегодня ночью. Два дня пробудем на семнадцатом участке. Поэтому принес тебе хлеб. Завтра около девяти пойдет ремонтный поезд — проверка тяговой сети. Приезжай. Поболтаем. P.S. ночью будет гроза. Тесто плохо подходило. Спрятал листок в коробку. Там он хранил все записки от Витека и Лысой. Насыпал в одну мисочку сухой корм, в другую налил воды. Поставил на огонь кофеварку. Закурил. Есть не хотелось. Перед уходом они съели в баре на пляже по две порции жареной трески, а на десерт Рыба угостил их ломтиками копченого дикого ирландского лосося. Его сестра жила на одном из Аранских островов. Муж рыбачил, а она выращивала овес и картофель. Раз в квартал почтальон притаскивал в бар на пляже большую посылку из Ирландии. Подошел к компьютеру. Одно новое сообщение. От Анджея. Сообщения приходили только от Анджея. Потому что только он знал адрес.]

Еще одна новая фамилия, и у меня лопнет голова.

[Прочитал на экране.

«Отлично, завтра поеду на семнадцатый участок», — подумал и снял кофеварку с конфорки.

Витек жил за магистралью, на краю леса, неподалеку от дороги в горы, напротив школы, Огородника и магазина. Появился несколько лет назад. Бросил, не закончив, медицинский в городе, женился на местной девушке, построил дом. Вначале работал на строительстве тоннеля, а потом его взяли в бригаду, отвечающую за содержание в порядке путей и насыпей. Недавно его повысили. Он выпекал самый лучший хлеб в окрестностях. Жена у него была высокая, полная и красивая. «Хороша», — говорил Огородник. Держала магазин и вела уроки физкультуры в школе. У них было двое детей. Девочка и мальчик. Из задумчивости его вырвал телефонный звонок.]

— Привет, пап.

— Привет, Зося.

— Я звонила несколько раз.

— Я был на море. Недавно вернулся.

— Хочу приехать в субботу. На пару часов.

— Отлично. Жду. Какой сегодня день?

— Вторник. Тебе что-нибудь нужно? Пришла масса книг и дисков.

— Книги не привози, упаси бог. У меня уже есть несколько. Знаешь что? Привези диски. Дам Лысой.

— Ха, ха. Несколько. Хорошо. В котором часу приехать?

— Как можно раньше. Дольше побудешь. Жду. Ага, меня может не быть. Завтра утром собираюсь к Витеку на магистраль. Переночую с бригадой.

— Привет Витеку и Деду. Всем привет. Какой участок?

— Семнадцатый. Передам.

— Хорошо. До субботы.

— Есть.

[Поставил кофе рядом с клавиатурой. Открыл папку «Всё». Около двух выключил компьютер. Закрыл окна в мансарде. Внизу оставил приотворенными форточки.

Громыхнуло. Растянулся на диване и взял книгу, открыл на первой странице и прочитал эпиграф.]

[…] Я полюбил искусство, как только осознал, что́ это такое, с шести лет. Всё, что было создано мною к пятидесяти, казалось мне очень даже неплохим, но то, что я нарисовал до семидесяти, ничего не стоило. В семьдесят три года я наконец познал истинную форму и природу птиц, рыб, зверей, насекомых, деревьев, травы, всего. К восьмидесяти я достигну еще больших успехов, а к девяноста овладею уже всеми тайнами искусства. Если доживу до ста лет, то поднимусь к новым, неописуемым высотам, а конечной цели я достигну примерно к ста десяти годам, когда всякая моя точка, всякий штрих будут насыщены жизнью. […]

[ «Быть грозе», — подумал и заснул с книгой на груди.]

[Проснулся в шесть, бодрый и отдохнувший. Когда вставал, на пол упала книжка. Поднял. Еще раз прочитал эпиграф. Движимый внезапным импульсом, подошел к белому стеллажу. Туда ставил книги, касающиеся истории искусства. Альбомы, каталоги выставок, буклеты, справочники, энциклопедии. Вытащил пухлый том, открыл нужную страницу. К своему удивлению, увидел текст эпиграфа — на этот раз более длинный и хуже звучащий. «Вопрос перевода», — подумал, вглядываясь в две последние фразы, которых не было в цитате.]

[…] Я призываю всех, кто доживет до моего возраста, убедиться в справедливости этих слов. Написано на семьдесят пятом году жизни мною, некогда звавшемся Хокусаем, а ныне — «старцем, одержимым рисованием». […]