Маргер Заринь - Календарь капельмейстера Коциня

— Валторнист этого не знал. Он хотел отомстить за друга.

Потом Каспар рассказал, как в священном гневе метался по улицам среди рушащихся зданий, о стонах и безумном смехе, доносившемся из горящего дома. Он не скрывал, что чувствовал тогда ужасный страх.

— Ну, ну! Мне все, более или менее, ясно, — говорит Перле. — Правда, ясно только в принципе. Очищение, ну, да, да… каков строитель, такова и обитель! Витает в облаках и ищет истину в небе, хотя, быть может, найти ее легче всего здесь же, на грешной земле. Если не возражаете, я запишу вас на лекции по философии в Доме работников искусств. Дважды в неделю я читаю там диалектический материализм. Вы сможете узнать мою точку зрения, а теперь — к делу. В понедельник, ровно в одиннадцать, оба мы должны явиться в управление. Коллегия вас обо всем расспросит и после того, как обсудит, взвесит и признает годным, — утвердит и поздравит с новой должностью. Поэтому побрейтесь (Каспар покраснел: он три дня не брился. Ночи напролет приходится писать оркестровые партии, а утром едва успеваешь на репетицию), выпейте валерьянки и приготовьтесь к заковыристым вопросам. На заседание коллегии вызваны и другие работники театра: Анскин, Бобров и какая-то девчушка, забыл ее имя… Склероз! Собираемся в десять здесь, у меня в кабинете. Отправимся все вместе.

(«Бобров? — думает Каспар. — Что это за Бобров, что это за девчушка?»)

Суббота. Воскресенье. Понедельник…

В приемную они вошли в половине одиннадцатого. Перле тут же ушел в отдел кадров, а Каспар, Анскин и остальные двое испуганно расселись по углам и начали нервничать.

— И что за дело такое? — прогудел Анскин. — Нынче ночью мне дурной сон приснился: еду я будто на брандмашине. И тут вдруг… («А! Бобров — это театральный электрик. Ну не странно ли: четыре года вместе проработали, а я даже не знаю его фамилии», — размышляет Каспар) и тут вдруг вижу: стог сена горит. Полыхает! Хватаю я шланг и ну поливать, а старуха моя… («Девчушка — это вечно улыбающаяся Астра Зибене. Испуганная. Хлопает глазами и шепчет: «Не пойду я туда! Страшно мне, не пойду я туда!») — стало быть, жена меня будит и говорит: «Ты что, старый, совсем рехнулся? Вылез во сне из кровати и в угол мочишься!» Э’извиняюсь, такой сон не может быть к добру.

Дверь распахнулась. Какая-то женщина громким голосом пригласила Каспара Коциня. Капельмейстер на миг заколебался, потом одной рукой деловито провел по брюкам, другой пригладил волосы и двинулся к двери.

Просторное, довольно роскошное помещение. За длинным столом сидят человек десять и тихо переговариваются. Одни в штатском, другие в военной форме без знаков различия, но с орденскими колодками на груди. Женщина в вязаном свитере. На скамье, что в стороне от стола, расположился Волдемар Перле и, словно ободряя, подмигивает Каспару, все, мол, будет хорошо!

Сидящие за столом с любопытством поглядывают на вошедшего.

Каспар говорит «добрый день!» и остается стоять у двери.

— Прошу поближе! — приглашает коренастый мужчина, сидящий во главе стола. (Каспар знает его по фотографиям на театральных программках: в прошлом это знаменитый оперный певец.) — Слово начальнице отдела кадров, — говорит председательствующий.

— Партийная организация и дирекция театра, а также отдел кадров просят утвердить в качестве руководителя музыкальной части и дирижера Каспара Коциня. Прилагаются необходимые документы: характеристика, автобиография, — говорит женщина в вязаном свитере.

— У кого есть вопросы, товарищи члены коллегии? — спрашивает начальник.

На минуту воцаряется молчание. Его нарушает мужчина в армейской шинели:

— Как долго вы работаете в театре?

— Четыре года.

— Значит, с сорокового?

— Так точно!

— Больше нигде не работали?

— Был мобилизован в гитлеровскую армию. Рыл окопы.

— Знаем, это к делу не относится, — прерывает председатель. — Есть еще вопросы?

— Думаете ли вы учиться дальше? — спрашивает женщина в вязаном свитере.

— Обязательно! Я решил заочно окончить еще и композиторский факультет.

— Это хорошо! — говорит мужчина в шинели. — Быть может, начнете подумывать и об опере.

— Я уже сейчас думаю об опере! — пылко восклицает Каспар.

Члены коллегии начинают смеяться от души.

— Я имел в виду — написать оперу, — покраснев, оправдывается Коцинь.

— Большое спасибо, теперь нам все ясно, — говорит председатель. — Вопросы есть? Вопросов нет! Ну что же? Коллегия вас утверждает и желает самых больших успехов. Смотрите, не загордитесь, время от времени заходите к нам — рассказывайте, как идут дела. Самое важное отныне — как вы будете работать. О человеке судят не по словам, а по делам его. Так! Теперь вы бы могли быть свободны, но слово просит начальник воздушной обороны Осоавиахима; в связи с этим останьтесь и позовите из приемной своих товарищей. Время — деньги!

Вошел Анскин и низко поклонился. За ним, вертя в руках шапку, Бобров. А последним вернулся Каспар, силком тащивший за руку упиравшуюся девушку.

Когда все пришло в порядок, начальник воздушной обороны Осоавиахима торжественно поднялся, вышел на середину зала и сказал:

— Товарищи! Штаб воздушной обороны Осоавиахима награждает коллектив Аполло Новуса Почетной грамотой за спасение от пожара здания театра (в ночь на 13 октября).

Почетную грамоту вручают Волдемару Перле. Рукопожатие, аплодисменты.

— За выдающуюся самоотверженность, проявленную в особо опасных условиях, удостоены медалей следующие работники Аполло Новуса:

Астра Зибене (начальник прикрепляет ей малую серебряную медаль, аплодисменты),

Виталий Бобров (начальник прикрепляет малую серебряную медаль, аплодисменты),

Янис Анскин (ему прикрепляют большую золотую медаль, аплодисменты, старик спрашивает: почему это мне такую большую?),

Каспар Коцинь (малая серебряная медаль, аплодисменты).

Начальник воздушной обороны Осоавиахима сказал еще несколько слов, потом им разрешили считать себя свободными и покинуть зал, поскольку заседание коллегии будет продолжаться. Награжденные были приятно и радостно удивлены, Волдемар Перле пригласил всех четверых в «Асторию», решив угостить их обедом.

— Что ж, это можно! — говорит Анскин и ощупывает золотую медаль. — Но почему мне дали большую?

Весело болтая, они спускаются вниз по лестнице управления. Навстречу им, тяжело отдуваясь, поднимается старый человек. Он задерживается на лестничной площадке, чтобы пропустить шумную группу людей. Каспар, идущий последним, замечает вдруг, что это капельмейстер Язеп Бютнер.

— Здравствуйте, маэстро! Как поживаете?

— Господин Коцинь! — радостно восклицает Бютнер. — Глядите-ка, где нам довелось встретиться!