Елена Катишонок - Счастливый Феликс [рассказы и повесть]

На следующий день Алиска, задыхаясь, влетела в магазин. Бусы лежали на месте, в витрине. За прилавком стояла другая продавщица, строгая на вид, и девочка не решилась обратиться к ней. Продавщица выдвигала и задвигала какие-то ящички, но все время бросала на Алиску бдительные взгляды.

Семьдесят шесть копеек. Алиска неслась домой, подгоняемая новой идеей. Вернее, идея была стара как мир – или почти как мир, потому что почерпнута была из малышовой сказки, в которой старуха по амбарам помела, по сусекам поскребла, в результате чего испекла колобок. А я что, рыжая?..

Ни амбаров, ни тем более загадочных сусеков в их квартире не было, зато в шкафу висели летние вещи, у которых было существенное достоинство, не хуже амбаров и сусеков: карманы. В болоньевом плаще Эдуарда Анатольевича нашлась двадцатикопеечная монета. В карманах серого костюма – еще тридцать четыре копейки; живем! У него был еще один плащ, плотный, как пальто, но там завалялся потемневший пятак – и больше ничего. Буржуй, неприязненно подумала девочка. Жила и буржуй, и руки противные. Оставалось наскрести семнадцать копеек – и можно бежать за подарком. С другой стороны висели мамины вещи – летнее пальто и старенький плащ с оборванным хлястиком.

…в кармане которого лежал рубль, сложенный фантиком! Сильно заколотилось сердце. «Потому что я воровка», – мелькнула мысль. По-то-му-что-ты-во-ров-ка , согласилось сердце – то самое сердце, которое молчало, пока она шарила по карманам отчима. Девочка ткнулась горящим лицом в серую ткань и стояла не двигаясь. Отодвинулась, расправила вешалки и два раза пересчитала все свое богатство. Отделив восемьдесят три копейки, положила в карман плаща. Я отдам, вот увидишь, уверяла она плащ; я просто беру в долг. А семнадцать копеек я завтра добавлю, честное слово.

И закрыла шкаф.

Муж уходил на работу раньше всех, а 8-го особенно торопился: «Мне поручено купить цветы». Дочка была в ванной. « Любимой мамочке от Алисы », – прочитала Алла. Рядом лежал небольшой сверток в папиросной бумаге; развернула. Полная безвкусица! Где она взяла этот ширпотреб и зачем?.. И открытка не лучше: сирень и розы, все бордовое, как борщ; бред сивой кобылы…

– Тебе нравится? – Алиска сияла от счастья.

Не улыбнуться было невозможно. Какой же она еще ребенок.

– Спасибо, очень!

– Ты сегодня наденешь их, правда?

– Конечно, – соврала Алла. – Где ты достала такую прелесть?

Девочка не поняла иронии.

– Секрет! – выкрикнула радостно. – Давай, я тебе застегну, там замок хитрый.

Алла обреченно наклонила голову. Перед людьми в этом кошмаре не появишься – надо будет снять.

Кошмар приятно холодил шею, напоминая о необходимости как-то от него избавиться, а потом бусы согрелись, и Алла забыла о них. Сдала пальто в гардероб, глянула на часы, а вот в зеркало смотреть уже было некогда, так и вбежала в свой сектор. Села – и сразу зазвонил телефон, рабочий день начался. Только в полдень, когда люди потянулись в столовую, Алла тоже встала. Надо сегодня же позвонить в ателье, подумала она. Не одна я такая умная.

– Специально на праздник надела? – поинтересовалась сотрудница, с которой они встретились в дверях столовой.

– В смысле? – подняла брови Алла, но та бесцеремонным пальцем уже подцепила бусы, будь они неладны. – Очень эффектно. Нет, правда; откуда такая красота?

Никакой иронии – самый искренний интерес. Притворяется?..

Женщина и не думала притворяться. Они принялись за обед, и та продолжала расхваливать бусы.

– Муж подарил? – спросила с затаенной завистью. – Или фамильная драгоценность?

Алла чуть не расхохоталась. Эту фамильную драгоценность моя пятиклассница дочка купила в нашем галантерейном. Однако можно разыграть эту курицу. Что я теряю, раз уже не сняла вовремя? Потом вместе посмеемся.

Взяла вилку и равнодушно пожала плечами.

– Муж норку на пальто подарил, – ответила, прожевав. – А это… я не хотела афишировать, но вещь действительно старинная, глаз у тебя наметанный. Прабабка моя носила.

– Рубины? – глаза женщины вдохновенно загорелись.

– Ну зачем, – Алла опустила глаза, – рубины – дешевка. Это уральские гранаты.

Отодвинула тарелку и поморщилась:

– Из чего они делают эти биточки? Сорок копеек, а сплошной хлеб.

– Я беру бефстроганов, – ответила сотрудница, не отводя взгляда от бус. – Всего сорок восемь копеек, зато натуральное мясо.

В самом захудалом НИИ 60-х годов непременно имелся секретарь – вернее, секретарша, вооруженная пишущей машинкой, дыроколом и прочей снастью, необходимой для делопроизводства. Секретарша размещалась в приемной, рядом с директорской дверью.

НИИПТ, что бы это ни значило, был не таким уж захудалым, если секретариату полагался штатный курьер. Это оказалось очень кстати для Аськи.

Пожилой кадровик окинул критическим взглядом ее щуплую фигуру, спросил паспорт. «Учитесь?» – «Да, в университете». – «Заочница будете?» – «На вечернем».

В обязанности курьера входила сортировка почты и развоз конвертов и пакетов по городу, в разных местах которого были рассеяны филиалы, отделы и лаборатории НИИ.

Вначале Аська металась по городу, как кошка на пожаре, но месяца через полтора приспособилась комплектовать почту таким образом, чтобы ездить с минимальным количеством пересадок.

Технологический отдел находился в самом центре, неподалеку от Аськиного факультета, поэтому поездка туда завершала ее рабочий день.

У нового технолога была необычная фамилия Очерет и внешность испанского гранда: треугольная бородка с усами, смуглость, впалые щеки. Неторопливо протягивал руку за почтой, гудел низким голосом: «Благодарю». Все остальные говорили: «Спасибо, Асенька!» Но то другие, а то – вот этот, с необычной фамилией и сам необычный.

Секретарша главного технолога сказала, что «гранду» тридцать один год, зовут Глебом. Добавила, что новенький не женат и «все наши бабы дико втрескались в него».

– А чего в нем особенного, скажи? – возмущенно добавила, чуть покраснев.

– Абсолютно ничего, – согласилась Аська.

В самом деле: ничего особенного. Ну борода; подумаешь! Ему подошел бы такой воротник, как на обложке «Дон Кихота». Шариковая ручка легко двигалась по странице тетради, выводя ровный хоровод восьмерок – точь-в-точь сервантесовский воротник в сечении, а над ним лицо в усах и бородке. Спохватившись, Аська перевернула страницу и начала переписывать с доски формулу.

Следующая неделя началась неинтересно: почты для технологов не было. Несколько дней на работе и лекциях прошли в маете, но технология, к счастью, не стояла на месте, потому что вскоре радостная Аська взлетала по знакомой лестнице, сжимая в руке пачку конвертов. Один из них был адресован «ст. инж. Г. Очерету». «Я очерет, ты очерет, он, она, оно очерет», – крутилась в Аськиной голове веселая ерунда, пока она неслась по коридору. Впереди появился «испанец». Он шел медленно и бесшумно, как ходят коты, и каждый шаг был упругим.