Дженни Хан - С любовью, Лара Джин

– Думаешь?

– Знаю.

Я захожу в кухню за колой, и там появляется Женевьева, босая, в толстовке Политехнического университета Вирджинии и с пивом в чехле того же университета. Пошатываясь, она говорит:

– Слышала, тебя взяли в Чапел-Хилл. Поздравляю.

Я жду продолжения или подколки, но ее нет. Женевьева просто стоит передо мной, слегка покачиваясь.

– Спасибо, – говорю я. – И поздравляю с поступлением в Политех. Ты всегда этого хотела. Твоя мама, наверное, очень рада.

– Ага. Ты слышала, что Крисси уезжает в Коста-Рику? Везучая какая. – Женевьева отпивает пиво. – Чапел-Хилл довольно далеко отсюда.

– Не особенно. Всего три часа, – вру я.

– Ну, удачи с этим. Надеюсь, он останется тебе так же предан, как сейчас. Но, зная его, я очень сомневаюсь. – Потом она громко рыгает, и выражение изумления у нее на лице такое смешное, что я едва сдерживаю хохот. Секунду кажется, что она тоже, но вместо этого она бросает на меня сердитый взгляд и уходит.

Весь вечер я вижу Питера только издалека. Он разговаривает с другими людьми и глотает пиво банками. Настроение у него получше. Он улыбается, лицо разрумянилось от пива. Он пьет больше, чем я когда-либо видела.

Ближе к часу я иду его искать и нахожу в гараже, где он играет в стаканчики на столе для пинг-понга. Вся компания смеется над тем, что он только что сказал. Он замечает меня на лестнице и манит к себе.

– Иди играть с нами, Кави, – говорит он слишком громко. Я не двигаюсь с места.

– Не могу. Мне пора домой.

Его улыбка исчезает.

– Ладно, я тебя отвезу.

– Нет, не нужно, меня кто-нибудь подвезет или я вызову «Убер». – Я разворачиваюсь, но Питер идет за мной следом.

– Не надо. Я тебя отвезу, – повторяет он.

– Ты не сможешь, ты пьян. – Я стараюсь смягчить слова, но против правды не пойдешь.

Питер смеется.

– Я не пьян. Я выпил всего три пива за вечер – сколько прошло, три часа? Я в порядке. Ты не пьешь и поэтому не можешь понять, но это ерунда. Честно.

– Питер, у тебя изо рта пахнет алкоголем, ты не пройдешь алкометр.

Питер щурится на меня:

– Ты сердишься?

– Нет. Я просто не хочу, чтобы ты вез меня домой. Тебе вообще не следует садиться за руль. Останься ночевать здесь.

– Нет, ты сердишься. – Он наклоняется ближе, оглядывается по сторонам. – Извини, что я так себя повел. Мне стоило больше радоваться за тебя. Я просто очень устал.

– Все в порядке, – говорю я, хотя это не совсем так.

Сторми любила говорить: «Уходи с вечеринки с тем, с кем пришла, но если он пьян – уходи одна». Меня подвозит Лукас. Я возвращаюсь домой вовремя, хотя еще немного, и опоздала бы. После прошлой ночи нельзя рисковать. Питер пишет мне эсэмэски, и я мелочно радуюсь, что он больше не может наслаждаться вечеринкой. Я заставляю его подолгу ждать, прежде чем написать ответ: строгое требование не ехать домой одному. Питер присылает в ответ фото, где он лежит на диване у Стива, укрывшись чьей-то курткой.

Я не могу уснуть, поэтому спускаюсь на кухню, чтобы сделать себе сэндвич с жареным сыром. Китти тоже там, смотрит телевизор и играет во что-то на телефоне.

– Хочешь сэндвич? – спрашиваю я.

– Ага, – отвечает она, не поднимая глаз от телефона.

Я прижимаю сэндвич к сковороде, чтобы он стал хрустящим снизу и сплющился. Чувствую себя не в своей тарелке из-за того, как прошел вечер. Я наблюдаю, как плавится очередной кусок масла, превращаясь в лужицу, и меня осеняет. Прямой контакт. Хлебу нужен прямой контакт со сковородой, чтобы он стал хрустящим.

Вот оно, решение моей проблемы с печеньем! Все это время я использовала силиконовые листы для выпечки, чтобы печенье не прилипало к противню. А нужно использовать пергамент. Он намного тоньше силикона. Если прокладывать пергаментом, у теста будет больше прямого контакта с источником тепла, и поэтому оно лучше разойдется! Так печенье получится тоньше.

Я решительно принимаюсь собирать ингредиенты. Если сейчас замесить тесто, за ночь оно подойдет, и завтра я смогу проверить свою теорию.

Я снова сплю допоздна, потому что уроков нет из-за учительского собрания и потому что я до трех часов ночи замешивала тесто и смотрела телевизор вместе с Китти. Как и вчера, меня ждут сообщения от Питера:

Извини.

Я придурок.

Не сердись.

Я снова и снова читаю его сообщения. Они отправлены с промежутком в пару минут. Питер явно беспокоился, что я все еще сержусь. Я не хочу сердиться. Я хочу, чтобы все было как раньше, и пишу ему:

Хочешь приехать? У меня есть сюрприз.

Он немедленно отвечает:

Уже еду.

– В идеальном печенье с шоколадными крошками, – лекторским тоном говорю я, – должно быть три слоя. Серединка должна быть мягкой и немного сырой, нижний слой – тянущимся, а верхний – хрустящим.

– Я больше не могу это слушать, – говорит Китти Питеру. – Просто не могу.

– Терпи, – отвечает он, сжимая ее плечо. – Она почти закончила. А потом будет печенье.

– Идеальное печенье лучше всего есть теплым, но оно остается вкусным, даже будучи комнатной температуры.

– Если ты не остановишься, оно остынет, – ворчит Китти. Я бросаю на нее сердитый взгляд, но, по правде говоря, я рада, что она здесь и служит буфером между мной и Питером. В ее присутствии все кажется нормальным.

– В кулинарном мире все знают, что Жак Торрес создал совершенный рецепт печенья с шоколадной крошкой. Питер, мы с тобой пробовали его всего несколько месяцев назад, – я уже нарочно растягиваю свою речь, чтобы заставить их страдать. – Сравнится ли с ним мое печенье? Спойлер: оно потрясающее.

Китти спрыгивает со стула.

– Ну все. Я ухожу. Никакое печенье этого не стоит.

Я глажу ее по голове.

– О, наивная маленькая Китти. Милая, глупая девочка. Это печенье стоит всего на свете. Садись, иначе не доведется отведать.

Закатив глаза, она садится на место.

– Друзья мои, я наконец нашла его – своего белого кита. Свое золотое кольцо. Печенье, которое будет править ими всеми. – Эффектным жестом я срываю салфетку с тарелки с красиво разложенными плоскими, хрустящими, тягучими внутри печеньями.

К моему ужасу, Питер засовывает одно из них в рот целиком. С набитым ртом он выдавливает:

– Восхитительно!

Он еще боится, что я рассержена, поэтому скажет сейчас что угодно.

– Ешь медленнее. Наслаждайся вкусом, Питер.

– Я наслаждаюсь, честно.

Настоящий критик, которому сложно угодить, – Китти. Я нетерпеливо говорю:

– Я использовала неочищенный сахар. Чувствуешь привкус патоки?

Она вдумчиво жует.

– Я не чувствую разницы между этими и позапрошлой партией.

– В этот раз я использовала шоколадные диски, а не кусочки. Видишь, как шоколад тает полосками?

– Папа же сердился за то, что ты потратила тридцать долларов на шоколад.