Пол Теру - Отель «Гонолулу»

Девушка отступила в сторону, и ее сменил молодой человек, который принялся поливать Бадди из шланга, смывая прилипший к его коже слой соли. По голубым плиткам террасы растеклись лужи, кристаллики соли, растворяясь, превращались в слякоть.

— Будто десяток лет скинул, — произнес Бадди, садясь. Розовый, точно с него кожу сняли. — Содрали шелуху.

— Вот и все, — сказала девушка. — Теперь массаж.

— Это я люблю, — откликнулся Бадди. — Когда ручки танцуют хулу.

На миг мне отчетливо представился другой человек — его сверстник, в насквозь промокшем плаще и хлюпающих ботинках спешащий по Стрэнду сумрачным зимним днем, чтобы присоединиться к тысячам таких же отсыревших бедолаг, вместе с ними втиснуться в двери метро, где пахнет влажной газетой, и в этой удушливой давке ехать в свой тесный домишко. Видение исчезло. С еще большим вниманием я воззрился на Бадди, который, обернув бедра полотенцем на манер парео, направлялся в дом вместе с симпатичной девушкой.

Молодой человек со шлангом спросил:

— Бадди упомянул гостиницу. Ты имеешь отношение к отелю «Гонолулу»? — Он улыбнулся: в глазах его что-то мерцало, какие-то воспоминания пытались всплыть на поверхность.

Большинство посетителей гостиницы, как туземцы, так и гости, были пугливы, отшатывались от любого вопроса — ведь на вопрос надо отвечать, над ним нужно подумать. Любое усилие мысли вызывало у этих людей нечто вроде судороги, а в результате я слышал в ответ лишь неразборчивое бормотание. Я привык принимать вместо ответа молчание или настолько отрывистую реплику, что в ней и смысла-то не было. Этот молодой человек вел себя необычно — он удивил меня, взяв на себя инициативу в разговоре:

— Я тут слышал всякие поразительные вещи насчет этой гостиницы.

— Я там работаю, — признался я, стараясь не обнаруживать своего любопытства и не поощрять собеседника, хотя эпитет «поразительный» меня заинтриговал. — Там вообще-то ничего такого не происходит.

Он повернул голову тем инстинктивным движением, каким настороженная птаха оглядывается, прежде чем склюнуть червяка, и предложил:

— Травки покурим?

— Я — пас.

Он бросил шланг, из которого поливал Бадди, вплотную подошел ко мне, запалил толстый косяк, втянул в себя дым, выдохнул и сообщил:

— Потрясное местечко.

Я только улыбнулся. «Поразительные дела», «потрясное местечко»? Неужели он говорит о старой замшелой гостинице на окраине Вайкики, куда меня занесло?

Скепсис у меня на лице подтолкнул рассказчика:

— Этот серфингист, Коди, упертый малый, оседлал большую волну у Ваймеи, пришел восьмым в гонках Эдди Айкау. Так вот, он, значит, пил в баре, как его, «Райский бар»…

— «Потерянный рай».

— Неважно. — Парень выдавал информацию толчками: похоже на заикание, на проблески сигнального огня. Я знал, что подобный эффект вызывают химические стимуляторы — перевозбужденные нервные центры, короткое замыкание в мозгу. Он то улыбался, то отключался безо всякой на то причины. — Сидит он в баре, а баба предлагает ему штуку, если он поднимется наверх и отделает ее.

— Так, давай разберемся, — предложил я (кое-что в его повести показалось мне знакомым). — Этому серфингисту предложили деньги за то, чтобы он переспал с женщиной?

— Ну да, — подхватил он, радуясь, что я напомнил, о чем идет речь. — Он там болтается, пьет в баре, она подходит, ставит ему выпивку. Какая-то Туристка с материка, ясно? Тело — зашибись. У нее день рождения. Она ему сказала, что она тут одна и хочет получить хороший подарок на день рождения, самый что ни на есть лучший. «Вроде чего?» — спрашивает Коди. «Вроде тебя», — говорит она.

Спотыкаясь, неуклюже передразнивая двух участников той беседы, пытаясь говорить на два голоса, делая затяжные паузы, посасывая свой косяк, парень дошел, наконец, до сути: Коди потребовал штуку, женщина рассмеялась и предложила ему подняться с нею наверх.

На даме был легкий плащ, застегнутый на все пуговицы, — в Вайкики в тот день шел мелкий дождик, — но, когда Коди в последний момент засомневался, молодая женщина расстегнула несколько пуговиц, чтобы показать: под плащом на ней нет ничего, кроме тонкого белья. Коди завелся.

— Они пошли в тот фантастический люкс для новобрачных, где зеркало на потолке.

Я кивнул: в нашем отеле такого номера не было.

— Она сняла плащ, а на ней только это белье от Виктория Сикрет, знаешь? Сунула ему в руки «Полароид» и говорит: «Будешь фотографировать».

— Фотографировать-то зачем?

— Такие девчонки помешаны на снимках. Коллекционируют. Только Коди знай себе ухмылялся в растерянности, и она поставила порнокассету, чтобы он врубился.

Я не стал говорить ему, что у нас в номерах нет видеоплееров — не стоило сбивать рассказчика.

— Та крошка на кассете надела собачий ошейник и бегала на четвереньках, и эта дамочка, что привела Коди, проделала то же самое — нацепила ошейник и вручила Коди поводок. Затем показала ему сережку у себя на языке и набросилась на него.

— А куда дели «Полароид»?

Фотоаппарат, ошейник с поводком, порнокассета, зеркало на потолке, проколотый язык — сюжет был перегружен деталями, в реальности не имевшими под собой оснований. Но парень гнул свое.

— «Я твоя сучка, — говорит она ему. — Делай со мной, что хочешь».

— Странный, однако, способ отпраздновать день рождения, — отметил я.

— Фантастический! — облизнулся он, выставляя зубы. — Вызвали горничную, сами залезли в джакузи. Она принесла еду, а они ей: «Давай залезай к нам!»

И джакузи у нас нет, а комнаты по ночам обслуживают Чарли Уилнис и Бен Фишлоу, хромоногие официанты-сезонники.

— Малышка залезла к ним! Выкурили несколько косяков, и две цыпочки принялись обрабатывать друг друга на полу, а Коди стоит над ними и палкой своей трясет.

Я от души расхохотался. Парень подумал, что это он так развеселил меня, но на самом деле насмешили меня его старомодные выражения. Он охотно посмеялся вместе со мной и перешел к заключительной части:

— Тут входит супруг, видит, что творится, лезет в драку. Коди его вырубает, супруг лежит на полу, весь в кровище. Бабы при виде драки так раззадорились, им еще подавай. Вместе повалили Коди, из него так и хлынуло. Бабы в восторге, давай лизать друг друга и щелкать «Полароидом». Коди заработал свою тысячу баксов.

Парень, причмокивая, затянулся и пососал косяк, до отказа наполняя легкие дымом.

— Тебе это сам Коди рассказал?

— Он сказал Ти-Джею, Ти-Джей — друг Дина, а Дин рассказал мне.

— А что было дальше с мужем? И с горничной?

— Я почем знаю? Может, им тоже по вкусу пришлось.

— А кровь замыли?

— Чего ты ко мне пристал? Ты же там работаешь, а не я.

Этот рассказ, несмотря на все выдумки, приукрашивания и очевидную для меня ложь, казался ближе к истине, чем история, разыгравшаяся на моих глазах, ибо фантазия всегда ближе к истине. Из дома донесся негромкий вскрик — Бадди довел до завершения свою маленькую фантазию.