Земовит Щерек - Татуировка с тризубом
- Название:Татуировка с тризубом
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:2015
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Земовит Щерек - Татуировка с тризубом краткое содержание
Татуировка с тризубом - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Иногда под дом подходят чужие, — рассказывает Маша. — Стоят под окнами и просто глядят. Мы немного боимся.
— Харьков — это город мусоров и титушек, — прибавил Миша. — Здесь немного словно в России. Вы поосторожней. Не выделяйтесь. На улице носите черные шапки, лучше всего, чтобы куртки тоже были черными. Без всяких хипстерских прибамбасов. В Киеве по улицам можно ходить, как хочешь, а здесь по тряпкам сразу же узнают, кто есть кто. По-украински не разговаривайте. А ты, — Миша нацелил в меня пальцем, — по-польски вообще ни-ни. Какие у вас номера? Киевские? Ну, эти еще пойдут. Вот если бы были львовские, считайте, что вам была бы хана.
Харьков был удивительно красивым городом. А Миша с Машей перегибали палку. Черных курток, как и везде в Пост-Совке, было много, но по улицам крутились и какие-то чуваки под хипстеров. Никто на них внимания не обращал. У нескольких в петлице имелась даже желто-голубая ленточка.
Но вот на центральной площади, громадной словно пустыня Площади Свободы, и правда, по-украински лучше было не говорить. Российские флаги, советские флаги, флаги каких-то странных пророссийских организаций. Крутилась масса народу. Собирали подписи под петицией о проведении референдума.
— Уж если нацисты и эти, с дубинками, хотят править в Киеве, — пояснял мне какой-то старичок, — так пускай себе правят. Но вот тут — нет! Здесь, прошу прощения, приличная страна. Здесь цивилизация! Здесь дикари с палками управлять не будут! Здесь у нас порядок.
Я пытался глянуть на ситуацию его глазами. Подкармливаемыми российской перспективой посредством российского телевидения. Ну да, говорил он, Янукович был плохой, но вот превращение столицы в постапокалиптическую сечь и ее копчение горящими шинами — это даже в голове не умещается. Да ни одна нормальная страна этого бы не позволила. Никакая нормальная страна никогда бы не позволила занимать общественные здания и превращать их в цыганские таборы!
Я слушал его и вспоминал, как выглядел захваченный Майданом Городской Совет в Киеве. Надписи на стенах, спящие протестующие под теми же стенами, временные кухня и столовка в зале для заседаний. Я ходил тогда по этому захваченному КиевСовету и думал приблизительно то же самое, что говорил этот вот старичок. Что ни в какой другой стране ничего подобного не позволили бы. Говоря откровенно, я удивлялся тому, что Янукович не отбивает здание. Мир бы ему словечка не сказал. Понятное дело, что я страшно радовался тому, что кто-то, в конце концов, наплевал в рожи тем пройдохам, что правят страной, но вот беспомощности власти никак не понимал.
— Власть была к ним слишком доброй, слишком терпеливой, — продолжал пожилой мужчина. — А они хотят всех нас убить. Это фашисты. Станут нас допрашивать по украинскому языку, так если не будем знать, нас тут же убьют. Именно так говорят все те нацисты из Правого Сектора.
Он говорил так, а я думал о том, что если бы в Польше имели место какие-либо протестные действия, в которых бы принимала участие какая-либо организация хотя бы немного похожая на Правый Сектор, то я тоже бы боялся. Я знал, что Правый Сектор не станет проверять его знаний по украинскому языку, но он ведь этого не знал. Откуда ему было знать? Он смотрел российское телевидение.
— Уж слишком хорошими к ним были, слишком терпимыми, — тянул свое старичок. — И вот теперь правит эта… хунта. Лично я не сепаратист, — прибавил он, — просто мне не хочется иметь с ними ничего общего. С фашистами.
На площади стоял гигантский Ленин. На нем было пальто, пиджак и жилетка, и снизу он был чуточку похож на Джокера из Бэтмена . А поза у него была такая, словно он обращался к ревизору в трамвае с просьбой не выписывать ему штраф, поскольку месячный проездной у него имеется, вот только он его дома оставил.
Под Лениным лежали цветы и стояли коммунисты. У них имелась собственная палаточка коммунистической расцветки, в которой они раздавали листочки с тезисами. Тезисов было три: федерализация государства; русский язык в качестве государственного и обязательство, что Украина никогда не вступит в НАТО.
Под областным советом стояла дюжина милиционеров.
— Они — словно двенадцать апостолов, — восхищались какие-то старушечки.
А вокруг площади ездила, рыча, словно тысяча чертей, блестящая, тюнингованная "лада" с затемненными стеклами. От лады несло русским духом, словно псиной от собаки.
Боже мой, а что было в Изюме. А ничего не было в Изюме. Не, ну чего, красивый собор стоял, в голубой цвет выкрашенный, а под собором немного бабулек в платочках, несколько дедуль с ногтями, словно апельсиновые корки [107]. Этот собор — это был известный пример казацкого барокко. Рядом с собором стояли какие-то халабуды из белого кирпича, и было видно, что в этом мире собор в стиле казацкого барокко нафиг никому не нужен, а только эти строения из силикатного кирпича.
Именно эти халабуды в белом кирпиче показывали, чем этот мир по-настоящему является. Белый кирпич тянулся через весь Изюм, через всю Слобожанщину, через всю Украину с Россией, да что там — через весь Совок и через весь пост-Совок.
Нет, нет, это не были соборы, это не была память Слободской Украины, где беженцы от восстания Хмельницкого имели время передохнуть, основать поселения, которым они давали точно такие же названия, как и те, откуда сами были родом, а потом уже формировать свои не слишком-то подчинявшиеся уставу казацкие отряды. Соборы и Слободская Украина — это были праистория и фэнтези, Игра престолов, Хоббит и Конан , а то, что было здесь и сейчас: это белый, советский кирпич и постсоветские выкрутасы к нему, балконы, застроенные всяческой дешевкой и покрашенные белой краской высокие бордюры. И что с того, что под конец XIX столетия украинцами себя считали почти восемьдесят процентов жителей, а русскими — только двадцать, раз весь этот город был в белом, крошащемся кирпиче, балконы были здесь застроены на постсоветский манер, если он говорил по-русски и смотрел российское телевидение.
Так что я крутился по улицам Изюма, только не зная — а зачем, потому что все здесь выглядело похожим друг на друга, все было не только ободрано до голой необходимости, до простейшего механизма, приводящего общество в движение, но и сам этот механизм уже проржавел, он запинался и выглядел словно реанимированный, но подгнивший труп. Изюм был словно чудовище Франкенштейна [108], умершим и вновь оживленным механизмом, который исчерпал свою энергию, но который не мог умереть, потому что на нем кормились люди. Конкретно — пятьдесят тысяч обитателей. Собственно говоря, Изюм давным-давно умер, вот только его жители не приняли к сведению, что проживают на трупе.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: