Эдуард Овечкин - Акулы из стали. Последний поход [Авторский сборник]

Командир, знаешь, повеселел даже. Не, ну а что, в базе-то скучно ему, и заняться нечем, и с корабля не уйдёшь, а тут такое! Это же сейчас начнётся! Звони, говорит, в дивизию и докладывай флагманскому своему. А, погоди – и от меня передай в центральный, пусть меняют смену, а то пока мы тут разбираться будем, то третья до второй достоит, а то и до самой себя. Ну что, берём счёт? Или ещё чего будешь? Девушка! Девушка, счёт будьте добры! Братан, да перестань, я угощаю, нет – я настаиваю! А кто тебе мешал больше заказывать? Вот потому сразу и не сказал, чтоб ты тут цыган с медведями в меню не искал.

На семнадцатый нам, жми. И вот. Прихожу я в центропост, даю команду на смену вахты, ну да, – передаю и звоню флагманскому своему. Докладываю ему всё как есть и рассказываю о принятых мной мерах. Он доволен. Молодец, говорит, Михуил, но готовься, что сейчас тебя всё начальство дивизии склонять будет! Я говорю, что всегда готов и не то, что к склонениям, но и к падежным окончаниям. В центральный командир приходит. Довольный. Сейчас, говорит, всё равно начнут звонить все, так я уж тут, на боевом посту встречу этот шквал эмоций. И сам звонит командиру дивизии. Так и так, говорит, Виталий Михайлович, нашёл я досадный недочёт в сборнике донесений между мной с вами! Не хватает в сборнике сигнала, что на корабле начался бунт… ага… ага… Ну конечно кровавый, а какой же ещё? Так вот – предлагаю сигнал «Князь», чтоб никто не догадался. Именно Таврический, да, одобряете? Ну вы-то умный, вот и догадались, а враги-то ни в жизнь же. Ну так вот, передаю вам сигнал «Без пяти минут князь»! Повторяю: «Без пяти минут князь!» Как слышно меня, приём! Флагманский врач пришёл? Ну так я повишу, да, он по моему сигналу и пришёл. Командир кладёт трубку на живот и блаженно улыбается. Сейчас, говорит, начнётся. Ну ты же помнишь Виталия Михайловича? Ну да, как его забудешь, это да, это верно – какой человек был, да? Ох и душевный, слушай, без этого всего наносного. Нет, Домнина не помню, я же позже пришёл. Да жаль, конечно, жаль. Какой душ, погоди, сейчас доскажу уже.

Минуты, может, две или три проходит, и из трубки начинают реветь раненным в жопу бизоном. Командир прислушивается издалека – трубку к уху не подносит. Про тебя, говорит, в основном орёт. Надо же, какие подробности про тебя знает! Ну ты подумай, с кем я служу, это же ужас! Как тебя вообще из того места выпустили? В трубке затихает, и командир аккуратненько, двумя пальчиками подносит её к уху, держит на отлёте. Да, говорит, тащ контр-адмирал, я уверен. В каждом уверен, а уж в докторе и подавно не вижу причин сомневаться! Хорошо, ждём. Сейчас, говорит, прискачет. Сам, говорит, лично обедал только что и всё замечательно и не может же быть, что бербаза до такой степени охуела, что тухлый обед подводникам прислала. Не может быть, да и наверняка это ты, доктор, виноват, правда, в чём, он пока не знает и сейчас приедет лично разбираться. Ты это, тампоны в уши вставь какие, а то сейчас децибел тут будет – «Нирване» твоей и не снилось!

Ого, а это что у тебя? Вискарик десятилетний читатели подарили? Односолодовый? Ну ты смотри, какие замечательные люди! Нет, не буду, я после лекций сегодня – у меня и так язык заплетается.

Объявил командир по трансляции, что обед задерживается по техническим причинам, вызвал Лёню и приказал готовить сухпай, на всякий случай, а он уверен, что этот случай именно всякий и есть. Сидим, ждём. Минуты три, может, прошло, по воде он прямо бежал, что ли? Врывается в центральный, глазами вращает – где, кричит, эта ваша трубка клистирная? Пойдёмте, говорит, командир, сразу на камбуз, там его и будем бить, чтоб без свидетелей. Приходим, там Лёня с бачками нас уже ждёт, весь в белом, как невеста на свадьбе, и торжественный, как пленум ВЦСПС. Нюхает комдив корм и говорит: да не может быть, оно же, блядь, натуральным образом тухлое! Я торжественно молчу, командир весело молчит, Лёня горестно вздыхает. А это что, спрашивает комдив, вообще было, пока не протухло? Рыбный суп? Странно, рассольник сегодня на обед был, а ну-ка дайте мне пипку! Приказывает вахтенному офицеру немедленно устроить ангажемент его именем на борт начальника бербазы, начальника продовольственной службы, начальника берегового камбуза, начальника штаба дивизии и всех его, командира дивизии, заместителей, кроме НЭМСа. А Лёне приказывает накрыть командирский стол на всех этих персон и приготовиться к выдаче вот именно этого вот обеда. Меня поставил возле раздаточной с журналом проверки качества пищи и посетовал на то, что мне так повезло сегодня, а то уж он собирался тут рвать меня и метать, а командиру приказал выдать ему немедленно стакан «шила», а второй держать в готовности до окончания спектакля, который он сейчас тут устроит. Э, братан, не спать! Сейчас же апофеоз уже будет!

Приезжают все на корабль. Ну наши-то что, а бербазовские – ты бы видел – они же первый раз в жизни своей на подводную лодку попали, такие удивлённые, ого, типа, а тут ещё и подводные лодки есть? И в них внутрь надо спускаться? Как глубже центрального? А это безопасно вообще? А может, костюмы какие надеть надо, для безопасности? Прививки сделать? А точно комдив их там, внизу ждёт? Приводят их в кают-компанию. Там командир во главе стола сидит и в стакан чая задумчиво смотрит. По правую руку от него командир дивизии со стаканом «шила» внутри и я с журналом в окошке торчу. Ну вестовые, понятное дело, возле бачков. Садитесь, говорит командир дивизии, товарищи офицеры, обедать будем. Ну наши-то – чего бы и не пообедать, хоть и по второму кругу? А бербазовские стесняются, мол, да мы вот только что отобедали и аппетит у нас отсутствует через это. Странно, говорит командир дивизии вслух и как бы командиру нашему, что они настолько тупые, что не видят его красного лица и бешеных глаз и настолько не могут проинтуичить ситуацию, что не понимают, что если они не станут жрать сами ложками, то он сейчас будет кормить их клизмами и не нежными докторскими руками, а вот этими вот личными своими корягами. И руками своими потряс.

Расселись они, вестовые всем суп подносят. Всем, кроме командира. Вонь, Эд, ты не представляешь, с чумичек у вестовых слизь висит и с любопытством смотрит на всю эту вакханалию. Командир дивизии берёт перечницу, сыпет себе в тарелку половину её содержимого, смотрит на меня, я отрицательно качаю головой и делаю страшные глаза, но он берёт ложку и начинает есть то, что когда-то было рыбным супом. Остальные в шоке и дрожат руками. Ну и хули, говорит, вы на меня смотрите? Жрите, говорит, животные, немедленно, а кто не будет жрать, того я лично… И тут начинается! Эд. Я тебе говорю! Тремя пальцами скручивает ложку в тугой комок и кааак жахнет её о палубу! Я, говорит, знаете чему удивляюсь больше всего? Тому, что у нас в дивизии один боевой экипаж остался, на спинах которого все мы существуем в роли дивизии, и первый раз за хуй знает сколько лет этот экипаж попросил покормить его обедом на борту. Первый раз! Первый! Раз! Обедом! Блять, просто обедом! Ничего такого, герои скромны, как и полагается героям! Ну просто супу там какого сварите нам, говорят, ну каши ложку, ну макарон. Нет, компот не нужен! От компота даже отказались! Сука, стоики! И вся, вся, блядь, дивизия – что? И вся эта блядская дивизия посылает им на борт тухлый обед с позавчерашнего дня! Так что жрите, товарищи офицеры, жрите, а потом я кое-кого из вас буду бить и всех, я подчёркиваю, всех здесь лишаю премий, доплат и стимулирующих надбавок! Всех! Командир бербазы! НСС! Начальник продовольственной службы! НСС! Начальник берегового камбуза! НСС! Вестовой! Второе подавай! Да плесени побольше положи, хоть так во Франции побываю! Жрите, я сказал, хули вы на меня глазами лупаете! Накал страстей, я тебе доложу, Эд, нешуточный был. Ну представляешь же? Ну.