Овсей Фрейдзон - Теперь с тобою вместе я(с)

Вера закрыла глаза и горестно застонала:

— Что с ним сейчас?

Офер пожевал губами.

— Машина переехала ему ногу, порвав какие-то мышцы и при падении он сильно ударился головой о камень — у него глубокое на затылке рассечение и сотрясение мозгов.

И быстро добавил:

— Ты, не волнуйся, тот бандит не ушёл, хоть и задавил двух своих подельников на смерть, а Галь находясь на земле с тяжёлыми ранами, успел вслед выстрелить и пробить задние колёса, машину занесло, и она рухнула в пропасть.

Героический рассказ Офера не произвёл на девушку большого впечатления, потому что душа разрывалась от волнения за любимого парня.

— Скажи, пожалуйста, как он в данный момент себя чувствует, мне нельзя быть рядом с ним?

— Послушай, мы уже приехали.

Сейчас найдём твоё общежитие, определим тебя в комнату, а после поедем в город, попьём кофе и я закончу рассказ, договорились?

Вера поняла, что спорить с обстоятельным парнем не стоит и она согласилась.

Документ полицейского творил волшебные дела, уже через час она была оформлена, ей была определена комната, кровать, тумбочка и место в шкафу.

Оставив баул Веры на её теперь постели, они поехали завтракать, девушке не терпелось узнать о состоянии здоровья любимого.

Сидя в кафе, Офер слишком звонким для его комплекции голосом, в неспешной своей манере поведал:

— Рану на затылке зашили, скоро заживёт, сотрясение мозга было довольно тяжёлым, но ему уже разрешили садиться на кровати и ходить в туалет.

На ноге сделали несколько операций, сшивали какие-то мышцы, связки, сухожилья… я в этом плохо понимаю, но сказали, что всё срастётся, заживёт и будет в полном порядке…

— А, когда он выйдет из больницы?

— Как только выпишется, тут же приедет к тебе, в этом можешь не сомневаться.

И Вера не стала сомневаться, она поверила каждому слову Офера.

После завтрака парень отвёз её обратно в общежитие и сославшись на срочные дела уехал, а Вера стала разбирать свой баул, раскладывая вещи по местам.

В комнате было четыре кровати, но не одна ещё не была занята.

Вера выбрала себе кровать возле окна, на тумбочку поставила свой заветный магнитофончик и нажала кнопку, скучно без музыки и песен наводить порядок в шкафу и в тумбочке:

Вера поймала себя на том, что подпевает, мысленно от себя адресуя строки Галю — <���Ты пленник стал моих причуд и частых дум, и настроения>…

Нет, находится одной в комнате ей сегодня абсолютно не хотелось.

Надо быстрей раскидать шмотки по местам и попробовать найти девушку, подсказавшую куда ей обратиться, которую она встретила на входе в кампус.

Точно помнила, что зовут её Хана, а фамилия какая-то смешная, не то Куклаева, не то Кукалиева… ладно, спрошу и так, и эдак, а пока послушаю ещё одну песню и завершу эту нудную работу:

Вера несколько раз повторила две последние строки песни и вспомнила слова Офера, что Галь, как только поправится, обязательно приедет к ней, и она почему-то ни на секундочку в этом не усомнилась, лишь бы быстрей и раны оказались без пагубных последствий.

К радости обеих девушек, Вере удалось разыскать в университетских корпусах Хану Кукалиеву.

Удивление случайной знакомой было невообразимым, когда она увидела Веру, с которой при первой их встрече едва обмолвилась несколькими словами.

Хана очень обрадовалась и воспользовалась Возможностью сбежать с последней пары, чтобы всласть наболтаться с землячкой и неважно, что одна из них была из Беларуси, а другая из Дагестана.

Девушки сидели на Вериной кровати и увлечённо болтали о всяких пустяках, вспоминая школу на бывшей Родине, сопоставляя климат, ландшафт и растительность горного Северного Кавказа и синеокой озёрной Беларуси.

Они увлечённо обменивались впечатлениями об Израиле и, наконец, дошли до сокровенной темы о парнях.

Хана безапелляционно заметила:

— Мне эти местные надутые индюки совершенно не нравятся, они мне близко не нужны, да, и я такая им не нужна, им подавай блондиночек вроде тебя, с голубыми глазками и с ногами от ушей.

А меня ты видишь, росток чуть выше метр пятьдесят, чёрные глаза и волосы, а задница, словно корма на корабле или круп у породистой лошади.

Вера от души смеялась над аттестацией себя, на самом деле очень миловидной кавказкой девочки.

Хана, действительно, была не высокая, но фигурка у неё была отличная, она выглядела словно выточенная умелым мастером изящная статуэтка.

— Какая ты Ханка, смешная, разве так важно откуда твой парень, здесь родился, из Москвы приехал или из какого-то другого края, главное, чтобы была любовь.

— Ага, любовь, у нас у кавказских, часто уже с детства помолвлены мальчик с девочкой и в шестнадцать лет могут несчастную уже в жёны определить.

— И у тебя есть такой суженный?

— А то! Я с ним за всю жизнь два раза виделась и двадцатью словами перемолвилась, а меня хотели, как только приедем в Израиль, тут же и замуж отдать, чтобы в армию не пошла, только я сбежала из родительского дома и от этого жениха, папа меня проклял, а мама от страха перед ним тоже от меня отвернулась.

Я ей как-то позвонила, так она чуть в штаны не наделала от испуга.

Ну, и ладно, обойдусь без них, возьму и выйду замуж за араба.

— Ханка, ты серьёзно, а, как на это посмотрят окружающие?

— А, как ты посмотришь?

— Не знаю, я в этом пока мало разбираюсь, но ведь арабы наши враги?

— Ага, прямо и все, посмотри, сколько их по нашему городу свободно гуляет, и, что все враги?

Вера привлекла к себе сердитую девушку и поцеловала в щёку.

— Ханочка я тебе сейчас песню поставлю, мне в ней так одни слова запали в душу, всё время про них вспоминаю.