Франц Фюман - Богемия у моря [Böhmen am Meer]

Ярость охватила меня, пылающая жгучая ярость: надо все же было мне вскочить на трибуну и крикнуть, что там выступал убийца.

Фрау Трауготт смотрела мимо меня и не произносила ни слова, она стояла в дверях, маленькая, сгорбленная женщина, несущая такое тяжелое бремя, какое редко кому достается. И все же она вырастила сына, содержала в порядке дом, обрабатывала свою землю и снискала уважение своих сограждан: да, этот человек достоин восхищения! Я сунул ей в руки букет, много говорить я не мог, а фрау Трауготт, держа цветы, стояла в дверях, качала головой и бормотала какие-то слова благодарности.

— Ну, а теперь мы выпьем по чашке чаю! — сказал я, и фрау Трауготт кивнула, тут в дверь постучали, и вошел бургомистр с букетом гвоздик.

— Сердечно поздравляю и желаю счастья от имени всей деревни! — сказал бургомистр, а фрау Трауготт утерла глаза кончиком фартука.

— Все здесь так добры ко мне, — сказала она, а потом добавила: — Так добры, так добры. — И, покачав головой, сказала: — Пойду приготовлю чай и ушла на кухню.

— Теперь я знаю, почему она не хочет уезжать отсюда, — сказал я.

— Почему? ~ с интересом спросил бургомистр.

— Здесь впервые в своей жизни она узнала человеческую доброту, — сказал я, — и не хочет ее потерять, поэтому она примирилась даже с морем.

Бургомистр держал на ладони букет гвоздик словно взвешивая его.

— Но ведь и в другой деревне ее приняли бы так же сердечно, — заметил он.

— Откуда это она может знать? — сказал я — Почти всю свою жизнь она терпела обиды, муки и унижения, а потом вдруг узнала людей, которые помогли ей, дали ей домик, и землю, и родину и эта родина значила для нее больше, чем искони знакомая страна с ее горами, ручьями и часовнями на склонах, среди этих людей она чувствовала себя в безопасности, хотя чужая ей природа и пугала ее.

— Возможно, вы правы, — нерешительно промолвил бургомистр, но откуда же этот страх перед морем?

Я рассказал ему о том, что мне удалось вспомнить.

— Ну, теперь, похоже, концы с концами сходятся, — сказал бургомистр.

Фрау Трауготт вышла из кухни с двумя ведрами.

— Работать сегодня запрещается, фрау Трауготт, — заметил бургомистр, и мы отобрали у нее ведра и пошли во двор. Я качал воду и смотрел на дюну, на ее вершине на фоне светлого неба колыхалась трава, за дюной шумело море.

Я снял ведро с крючка колонки и поставил его на землю. И тут я увидел молодого человека, вприпрыжку сбегавшего по тропинке с дюны, рослый крепкий, красивый, улыбающийся парень, он был в купальных трусах, и с его волос стекала вода, морская вода. Взявшись рукой за столб, он легко перепрыгнул через ограду прямо во двор, и стая кур с шумом разбежалась во все стороны. Он, ничуть не смущаясь, подошел к нам и протянул бургомистру руку.

— Это Клаус, сын фрау Трауготт, — сказал бургомистр, и я поздоровался с юношей, мне было приятно смотреть на этого мокрого, сияющего молодого человека, который только что выкупался в море, и тут я вспомнил о той, другой женщине, о королеве из сказки, о каменной статуе, которая ожила и сошла с постамента, я вспомнил о королеве и подумал о бывшей служанке, подумал, что в сыне своем она нашла спасение, и понял, что для нее самой еще не все потеряно.

Фрау Трауготт вышла из-за дома с дымящимся кувшином в руке.

— Чай готов, — сказала она, голос ее был чуть слышен, и она смотрела мимо нас на дюну, а на дюне под свежим ветром колыхалась зеленая трава, и мы слышали шум моря, которое вечно бьет о берега Богемии.

Овал, на котором изображены руки в братском рукопожатии, — значок СЕПГ.