Бритта Рёстлунд - У подножия Монмартра

Он говорил шепотом, и, по неведомой мне причине, я почувствовала себя совсем юной. Мы сидели здесь, как два упрямых юнца, которые сидят в церкви и шепчутся, думая, что взрослые их не слышат. Наверное, из-за того, что мы находились в церкви, я не была расположена лгать.

– В ваших глазах я увидела нечто такое, что заставило меня отдать цветы вам.

Я посмотрела на его сцепленные руки, лежавшие на коленях.

– И что же вы увидели в моих глазах?

– Тяжкую заботу… но, может быть, еще и благодарность.

Говоря это, я не смотрела на него, мой взгляд был направлен на пожилую женщину, хотя я изо всех сил старалась ей не мешать. Однако краем глаза я заметила, что глаза Кристофа были закрыты.

– Вы верите в истину?

– Вы не могли бы спросить о чем-нибудь другом? – спросила я.

В это время старуха вышла из церкви.

– Я все же спрашиваю… верите ли вы в истину, во всех смыслах?

– Да, но она часто бывает скрыта от нас.

– Вы верите в прощение?

– Да, верю, если оно не эгоистично.

Я сразу подумала о Юдифи Гольденберг, и мне захотелось рассказать ее историю Кристофу, чтобы посмотреть, как он на нее отреагирует. Но я понимала, что сейчас последует другая история, так и оказалось.

– Моя жена изменила мне с другим мужчиной.

Он произнес эту фразу, подчеркнув слово «изменила».

– Я узнал об этом вечером, накануне того дня, когда вы подарили мне цветы. Жена сама рассказала мне об этом, у нее не было больше сил скрывать. Моим первым побуждением было выгнать ее из дома. Но, несмотря ни на что, нам удалось поговорить. Мы проговорили всю ночь, и когда взошло солнце, я смог простить ее. Да, в самом деле, я простил ее. Это было нелегко, но я смог…

Я поняла, что Юдифи придется подождать.

– По дороге домой меня переполняли именно те чувства, отпечаток которых вы увидели на моем лице. Да, это были забота и благодарность. Меня удивила впечатляющая способность к убеждению. Я был благодарен судьбе за то, что у меня прекрасная семья, за то, что обладаю способностью прощать. Когда я возблагодарил за это судьбу и Бога, вдруг появились вы, сунули мне в руки букет цветов и исчезли. Знаете, что больше всего меня огорчило?

Я покачала головой.

– То, что я не успел вас поблагодарить. Но потом… – Он помолчал. – Не знаю, стоит ли мне это рассказывать.

Кристоф посмотрел на меня и виновато улыбнулся. В глазах его блеснули слезы.

– Я тоже не знаю, но вы в любом случае рассказывайте.

– Когда я вернулся домой с цветами, жена решила, что они предназначались ей. Бережно взяла их у меня, поставила в хрустальную вазу и благодарила за то, что я принес ей цветы, несмотря на то что она… Она была благодарна мне за то, что я простил ее, и доказал это своими цветами. Но я рассказал ей, что получил эти цветы в метро, получил совершенно случайно от незнакомой мне женщины.

«Какой же ты глупец», – подумала я и посмотрела на него.

– Что вы об этом думаете? – спросил он.

– Я подумала, что мужчины очень часто совершают глупости, не глядя, походя…

Мы рассмеялись так, что наш смех эхом прокатился под сводами церкви. Это был облегчающий смех. Кристоф прижал палец к губам, давая понять, что надо вести себя тише.

– Ага, и ваша жена подумала, что у вас тоже кто-то есть?

– Нет, совсем нет. Все было гораздо хуже. Сначала она думает, что я специально купил для нее цветы, а потом узнает, что мне преподнесла их другая женщина. Она вообразила, что я подарил ей цветы, чтобы досадить, надавить на ее больную совесть. Она разуверилась в том, что я простил ее. Она решила, что я задумал унизить ее, причинить боль, короче, наказать. – Он вздохнул и продолжил: – Думаю, что это была последняя капля… эти цветы. В тот вечер она решила уйти от меня. Сказала, что не может жить с вечным напоминанием о вине, сказала, что я не заслуживаю такой жены, как она.

– И все это из-за цветов?

– Она подумала, что это только верхушка айсберга.

– Каких слов вы ждете от меня? Вы хотите, чтобы я извинилась?

– Только если ваши извинения будут искренними.

– Этого я обещать не могу.

– Вы и не должны.

Все повернули голову в мою сторону, когда я пошла к лестнице. Кристоф остался сидеть на месте, а я снова вернулась к реальности. Тысячи людей вышли на улицы, чтобы глотнуть свежего воздуха в обеденный перерыв, но в церкви все шло своим чередом. Кристоф сидел на скамье и размышлял о прощении, скрипела лестница, люди входили и выходили.

Только услышав за дверью шаркающие шаги, я поняла, что мне пора собираться домой.

– Добрый вечер, – сказала я.

– Добрый вечер, – ответила женщина, метнула на меня недобрый взгляд и принялась втаскивать пылесос.

– Вы мусульманка, не так ли? – спросила я.

Женщина одарила меня презрительно-скучающим взглядом.

– Я подумала… мне просто интересно, как вы смотрите на прощение.

Она что-то буркнула в ответ и потерла рукой нос.

– Почему вас это интересует?

– Понимаете, завтра мне предстоит выступать в дебатах… с лекцией. Это не касается «Аревы», это частное дело, и мне нужно подготовить вступление…

– Вступление?

– Да, в котором я могла бы осветить и другие, отличные от христианской, точки зрения.

– Аллах говорит, что те из нас, кто живет в довольстве и достатке, никогда не должны отказывать в помощи ближним и нуждающимся, как и тому, кто отворачивается от зла во имя Аллаха. Тех, кто совершает ошибки, мы должны прощать и забывать их прегрешения. Аллах всепрощающий и милостивый, он призывает прощать и нас.

– Отлично. А как вы смотрите на истину?

– Вы задаете слишком много вопросов, мадам.

Она включила пылесос. Теперь она была свободна от меня и моих вопросов. Кнопка включения пылесоса была ее стоп-краном. Я надела свои темные очки. Уборщица покосилась на меня. Я в это время укладывала в сумку свой ноутбук. Я не спешила, словно бросая ей вызов и всем моим видом говоря, что это моя контора. Если бы не странный контракт, который обязывал меня уходить домой в определенное время, я бы посидела в конторе еще часок. Я вышла не попрощавшись. Мы попрощались уже во время разговора.

Он умер. Я была на сто процентов в этом уверена. Я почти физически ощущала на лестнице трупный запах. Если же он был еще жив, то лежал в больнице под капельницей, напичканный морфином в ожидании скорого и неминуемого конца. Несмотря на уверенность в том, что он мертв или, во всяком случае, умирает, я все же сомневалась, верно ли собираюсь поступить.

Я сознавала, что нахожусь в абсолютно неестественной ситуации и намереваюсь совершить по меньшей мере странный поступок. Что, если он не умер, вернулся домой в спортивном костюме и с катетером в вене, и завтра, открыв дверь, обнаружит вставленный в дверную ручку букет? Возможно, он подумает, что кто-то поздравляет его с возвращением домой. Если у него нет родственников, то решит, что это сделал кто-то из соседей или добрая консьержка развешивает на двери букеты цветов. Если же он умер… тогда все это не важно.