Андрей Кузечкин - Я другая

Что-то я не помню за тобой приступов депрессии. Что случилось?

У меня все нормально, если можно так выразиться.

Учусь. Немного работаю. Жаловаться не на что.

В следующие выходные едем со всей группой на Великое Блинское море. Это мы так называем одно водохранилище, там рядом город Блинск. Говорят, там красиво.

А личная жизнь… Она всегда либо есть, либо нет. А если ее нет, это значит только то, что она есть где-то еще. Это как день и ночь. Ни то, ни другое не длится вечно.

Вот сижу дома, пересматриваю любимые фильмы. Все равно делать больше нечего.

У парня действительно депрессняк. Но он не такой сопляк, чтобы писать об этом открытым текстом: ах, мол, меня все бросили, я тут погибаю! Если бы Элен не знала о Илюхиной ситуации, то и не поняла бы смысла письма, к чему все эти дни-ночи и козочки. Поняла бы лишь то, что Илюхе как-то грустно. Он все сказал — но не сказал ничего.

«Илья, хай.

Извини, если слишком напрашиваюсь. Мне правда очень погано. Замуж рано, сдохнуть поздно. Для чего жить — не знаю. Хотела вот предложить тебе: может, ты завтра в 17:00 окажешься возле торгового центра «Цезарь», который рядом с моей гимназией — ты же помнишь, где я учусь? Мне надо будет сделать кое-какой подарок папе, нужно, чтобы кто-то мне помог. Кто-то мужского пола.

Знаешь, Илья… Временами так хочется открыть газ и сунуть голову в духовку. Задохнуться, а потом чтобы газ сдетонировал и снес полдома. Вот это красивая смерть, а? Жаль, что у нас в квартире духовка электрическая.

Пусть он думает, что ее депрессия в сто раз более сильная, чем у него. Тогда его не придется утешать: он сам станет утешителем, и легче будет смотреть на собственные проблемы. Такой вот антидепрессант ему пропишем!

После часа дня приехали хозяева дома.

— Ксюша у нас молодец! — сообщил Виктор. — Побледнела вся, но держалась мужественно! Даже не пикнула!

— Я смотрела сквозь этого врача и думала о приятном. О тебе, Эленочка, о Вите, о тех временах, когда папа был жив… И вдруг так грустно стало, что уже и сверлом не напугаешь… — сказала Оксана.

Пообедали быстро, тем более что Оксана, которой не рекомендовалось есть до самого вечера, только пила чай.

— Кстати, девушки! — вдруг сказала она очень строго. — А что вам задано на завтра? — видя ошеломленные лица Элен и Юли, пояснила: — Вы, кажется, все еще гимназистки! А я, кажется, все еще педагог!

— Так и хочется побыть моей совестью? — съехидничала Элен. — Между прочим, спасибо, что напомнила. У вас дома есть Толстой, Лев Николаевич?

— Полное собрание в золотом тиснении, — гордо, но сдержанно произнес Виктор.

— А вы разве проходите Льва Толстого? — удивилась его супруга.

— Не совсем. У нас это как внеклассное чтение, — объяснила Элен. — Нам по литературе ни с того ни с сего задали срочно прочитать «Крейцерову сонату».

— И нам тоже! — удивленно добавила Юля. — А я ведь на класс ниже!

Настал черед Оксаны пускаться в объяснения:

— Вообще-то мне не положено пока этого говорить, но в нашей гимназии запустили программу под кодовым названием «Честь и достоинство». То есть вас, подростков, будут учить чистоплотности и скромности.

— И что, эта «Соната» — про скромность? — с невинным лицом спросила Юля.

— Да. Эта повесть — первый шаг на пути к абсолютной непорочности! — фыркнула Оксана.

— Мне обязательно ее читать?

Красавица засмеялась:

— Я-то знаю, что как раз тебе и не надо, тебе скромности хватает. А вот Лидия Ивановна не знает. Прочитай хотя бы ради нее!

Лидия Ивановна — учительница литературы в старших классах, верующая, еще не старая женщина.

— Вместе почитаем, Юлик, — пообещала Элен.

Читать ушли на чердак, забрав с собой целый пакет очищенных грецких орехов.

— Ах ты, старый пень! — на первой же странице выругалась Элен в адрес классика. — Если у тебя женщина «курящая», то уж, конечно, «некрасивая» и «с измученным лицом»!

Дойдя до страницы, на которой персонажи рассуждали о браке, Элен посерьезнела и спросила у Юли:

— Ты что об этом думаешь?

— Тут правильно написано: «У нас люди женятся, не видя в браке ничего, кроме совокупления, и выходит или обман, или насилие». Вот, например, Витя — почему на Оксане женился? Хотел каждый день совокупляться с принцессой. А Оксана благодаря этому теперь живет нехило. Одному — секс, другой — плата за секс.

— Они вроде бы любят друг друга… — Элен осеклась. — А знаешь, Юлька, ты права. Можно сколько угодно говорить, что они друг друга любят за чувство юмора, интеллект, богатую душу или еще за что… Но, блин: у Вити большие бабки, а у Оксанки — большие сиськи. И я ни в жизнь не поверю, что они друг друга полюбили не за это. Хотя, с другой стороны, они счастливы…

— Ты так уверена, что они счастливы? — спросила Юля. — У них просто нет никаких проблем.

— А это не одно и то же?

— Леночка, вот у тебя есть проблемы?

— Серьезных — ни одной. Если не считать Мортибуса. Но с ним я все улажу…

— То есть проблем по большому счету нет?

— Нет…

— И ты счастлива? Ты чувствуешь себя счастливой?

Элен усмехнулась:

— Что, уела меня? Ну, порадуйся, порадуйся. А наши мама с папой? Только и знают, что трахаются, как два бешеных покемона, да на прогулки ездят, мороженое килограммами лопать. И я за весь год еще ни разу не слышала, чтобы они ругались. Если это не счастье, то что же тогда? Вообще, что такое счастье?

Юля задумалась. Задумчивость ей шла.

— Берег океана где-нибудь в Калифорнии, — сказала она после долгой паузы. — Шезлонг. И роскошный парень, который приносит коктейли — и чтоб каждый день новый!

— Коктейль?

— Нет, вот коктейль как раз должен быть всегда один — пина-колада!

— И что? Лежать весь день на пляже на берегу океана, глушить коктейли и трахаться с новым парнем…

— С новым роскошным парнем, — поправила Юля. — Необязательно трахаться. Там, массажик, мелкие услуги, все такое… И телевизор иногда смотреть.

— И это счастье?

— А почему нет?

— А для меня бы в твоей сказке нашлось место?

— Да, конечно. На соседнем шезлонге.

— Ну, ладно. Давай дальше читать.

Через пару страниц они захохотали.

— Вдумайся в эту фразу! — завизжала Элен. — «Я не знал еще женщин, но я, как и все несчастные дети нашего круга, уже не был невинным мальчиком: уже второй год я был развращен мальчишками»!!!

— В те времена уже были пидоры? — поинтересовалась Юля.

Элен вернула разговор к «Сонате»:

— По-моему, имеется в виду, что они его научили дрочить. Вот написано: «Нагота женщины уже мучала меня. Уединения мои были нечистые». Вот тоже мне, высокий слог! Неужели трудно было написать: я сидел в углу и обдрачивался на картину «Спящая Венера».

— Он о самых обычных вещах пишет как о чем-то ужасном, — удивилась Юля. — Ясное дело: парню уже трахаться хочется, и это вообще-то нормально в его возрасте, — она прочитала еще несколько строк. — Вот, правильно сделал: напился и поехал к шлюхам.