Стивен Уэстаби - Хрупкие жизни. Истории кардиохирурга о профессии, где нет места сомнениям и страху

Я пошел в палату интенсивной терапии. Близкие Джули сидели у ее кровати, а Дезире рассказывала им обо всех механизмах, что поддерживали в девушке жизнь: об аппарате искусственной вентиляции легких, о баллон-насосе, о консоли AB-180, об инфузионных насосах и об электроодеяле. На самом деле все просто. Кроме того, Джули подключили к аппарату для диализа, чтобы тот временно заменил неработающие почки. Было утро, и вот-вот должны были начаться запланированные на тот день операции. Я сказал, что готов оперировать первого пациента – недоношенного младенца с огромной дырой в сердце; родители сильно за него переживали.

В перерывах между операциями я возвращался к Джули. За столпившимися врачами я не мог разглядеть ее кровать. Один из коллег-кардиологов попытался с помощью УЗИ сделать четкий снимок сердца Джули, сведя к минимуму помехи от насоса, и это вызвало огромный интерес. Мышца желудочка обмякла и отдыхала, ничего не делая, и лишь ее небольшие подергивания свидетельствовали о том, что электрическая активность не пропала. Прямая линия на кардиомониторе раздражала кое-кого из медперсонала.

Ближе к вечеру состояние Джули оставалось стабильным, толпа рассосалась. Поскольку левый желудочек был пустым, а артериальное давление – низким, баллон-насос оказался бесполезен. Более того, он частично закупоривал артерию в ноге Джули и открывал еще один потенциальный путь бактериям в организм. Я настоял, чтобы его убрали. Кацумата жил на территории больничного комплекса, а сестра Дезире – всего в паре кварталов отсюда. Они пообещали, что присмотрят за Джули, и я отправился на ночь домой, подальше от этого дурдома.

Джули, очнувшаяся рано утром, выглядела напуганной и возбужденной. Она не имела ни малейшего представления о том, где находится и почему из каждого отверстия в ее теле торчат трубки. Кроме того, ее мучили сильные боли, и пришлось дать ей успокоительное. Не слишком много, чтобы давление не упало окончательно. Немного барбитурата в капельницу, и Джули вновь погрузилась в небытие – пожалуй, в данных обстоятельствах лучшего варианта и не приду-маешь.

Я разместил стетоскоп поверх грудины и услышал непрерывное громкое жужжание турбины (она по-прежнему была настроена на 4000 оборотов в минуту), перекачивавшей пять литров крови в минуту – столько же проходит за это время и через здоровое человеческое сердце. Мало кто из людей, находившихся возле кровати Джули, в палате интенсивной терапии, в больнице, в Оксфорде – даже во всей стране – осознавал, насколько значимым было это событие. Кровообращение без пульса помогло восстановить функции внутренних органов пациентки: мозга, почек, а затем и печени. Создатели технологии искусственного сердца отрицали, что такое возможно, заявляя, что кровяные насосы непременно должны пульсировать, и списывая три предыдущие неудачи с AB-180 именно на это.

Так чем же важно было это открытие и почему меня охватило радостное волнение? Если кровоток без пульса прекрасно справлялся с задачей в качестве временного решения, то новое «сердце Джарвика», по идее, должно было успешно работать и при установке на постоянной основе.

В семь утра меня вызвали к телефону на сестринском посту: со мной хотел поговорить кто-то с американским акцентом (имени им не сказали). Это был Джордж Маговерн – человек, который положил начало разработке AB-180. Он звонил из Питтсбурга – там было далеко за полночь. Ричард уже связался с ним, но он хотел поблагодарить меня лично. Его инженеры все еще праздновали это событие; они передавали Джули наилучшие пожелания и выражали надежду, что мы сможем продержаться до тех пор, пока не раздобудем донорское сердце. Я ответил, что постараемся. Вот она – та самая поддержка, в которой я так нуждался и которая помогла мне закрыть глаза на скептиков. А заодно и на главврача.

На следующий день мы отключили АИК и достали трахеальную трубку. Удивительно, но с мозгом Джули, судя по всему, все было в норме. Она могла поддерживать разговор с родителями, а в мочеприемнике что-то плескалось. Я перевел взгляд на прямую линию на кардиомониторе и заметил кое-что любопытное. Регулярный сердечный ритм сменился беспорядочным мерцанием предсердий. Само по себе это было обычным явлением, но после длительной паузы вслед за нерегулярными сокращениями на мониторе наблюдался отчетливый всплеск: сердце начало выбрасывать кровь, когда у него появлялась возможность хоть немного наполниться.

Я ничего не сказал, но начал подозревать, что состояние сердца Джули улучшалось. В большинстве случаев медикаментозное лечение помогает больным вирусным миокардитом, и они выздоравливают, не достигая стадии шока. Тогда зачем же делать Джули пересадку сердца, если ее собственное сердце набиралось сил? Просто потому, что так принято при острой сердечной недостаточности? Я предложил ввести девушке дозу стероидов, чтобы снять воспаление в сердечной мышце. То еще колдовство, но она как минимум будет чувствовать себя не так паршиво.

Теперь мне предстояло принять очень сложное решение. Была среда. По чьему-то нелепому недосмотру у меня оказалось запланировано выступление на конференции в Японии в пятницу, а затем еще одно в субботу, только уже в Южной Африке. Как вообще можно было такое запланировать? Даты были записаны в ежедневнике так, словно речь шла о Лондоне и Бирмингеме. Однако при желании я теоретически мог успеть в оба места. Вопрос состоял не в том, куда ехать, а в том, следует ли мне в принципе ехать куда-либо. Из-за разницы во времени я даже не мог толком подсчитать, как долго меня не будет в Оксфорде. С другой стороны, незаменимых людей нет, на мою команду можно положиться, а состояние Джули стабилизировалось. Таким образом, я решил все же поехать.

Накануне отъезда я собрал Кацумату, Ричарда, Дезире и всех врачей из отделения интенсивной терапии, чтобы составить план на время моего отсутствия. Все выглядело много-обещающе: функции почек и печени Джули восстанавливались, на осциллограмме артериального давления отмечались регулярные всплески, а ее сердце, судя по ЭКГ, сокращалось все лучше и лучше. Насос справлялся со своими обязанностями. Наш план заключался в том, чтобы поддерживать Джули в стабильном состоянии и дать ее организму возможность постепенно восстановиться. Для этого требовались крепкие нервы.

Спустя несколько дней я получил сообщение, которого так боялся. В субботу, включив телефон по прилете в Йоханнесбург, я увидел тревожную СМС от Кацуматы. У Джули началось желудочное кровотечение – распространенная реакция организма на стресс, усугубляемая антикоагулянтами, которые давали Джули, чтобы насос работал без проблем. Но. Было одно большое «но». Сердце девушки на эхокардиограмме выглядело сейчас значительно лучше. Когда насос выключали, левый желудочек обеспечивал практически нормальное давление. Я заподозрил, что стероиды, которые помогли сердцу, вызвали кровотечение в желудке. Нужно было обсудить ситуацию.