Полина Ганжина - Вопреки или Ненавижу Мишку

Потеряюсь совсем, для всех. Отключу телефон, ни за что не буду проверять почту, чтобы не знать ни о чём, ни о ком. Не буду заводить будильник, зная, что могу проспать, а опоздать не имею право.

Поистине, это и будет маленькое, недельное счастье, когда, спрятавшись от мира — я исчезну… Если я не потеряюсь сегодня, то завтра я этого сделать не смогу. День, месяц, год — был расписан по минутам на столетие вперёд. Меня ни для кого нет.

Фантазия рисовала одинокий, затерянный в океане остров, маленькое бунгало, пустынный пляж. Лазоревое с багрянцем небо, шумливых и вездесущих чаек с пронзительными и трогательными песнями. И море. Море, которое отражало белизну облаков и солнечные лучи, мерцание таинственных галактик и загадочность жёлтого диска луны. Я буду сидеть на берегу бескрайнего морского простора. Пушистый Зефир будет сушить губы, а тёплый, морской бриз будет ласкать тело. Порывы ветра с оглушительным треском будут разбивать волны о прибрежные скалы, разбрасывая вокруг миллиарды маленьких капель, в каждой из которой будут отражаться звезды.

Волна за волной будет набегать на прибрежный песок, изменяя рельеф, рисуя всё новые и новые каскады узоров. Море. Дикое, дерзкое в своей непокорности и величавости. Море, сокрывшее и дарующее любому, способному попытаться постичь ту истовую, неподдельную свободу. Свободу быть собой. Свободу на своё, пусть и безумное, бытиё. А в кармане у Мишки лежал билет на белоснежный лайнер, который унесёт его через три часа туда, где никого нет….

Мишка припарковал авто возле дома. Нужно быстро собрать вещи и ехать на регистрацию, иначе — опоздаю. А у подъезда, громко всхлипывая, и размазывая грязными ручками слёзы по щекам, сидела маленькая девочка.

— Ты чего плачешь? — спросил Мишка.

— Я потеряла маму, — сквозь слёзы прошептала кроха.

Мишка протянул платок.

— Мы её найдём, — и взял малышку за руку, а на лавочке так и остался лежать кусочек недельного счастья….

Ольга родилась у белокаменных стен храма, где капли росы, отражаясь в сизой дымке тумана, казались пурпурными от божественной любви, витавшей вокруг, и не могли не сказаться на сущности.

Оля выросла в детдоме, на пороге которого, её — двухлетнюю, нашла воспитательница. Сибирский мороз лишил девочку слуха, но как вызов судьбе и самой себе, Ольга обладала крепеньким здоровьем и неуёмной жаждой жить. За сильный и бунтарский характер и вечно взъерошенные волосы, Ольге в приюте дали прозвище, которое так и осталось с ней навсегда — Санька.

Годы в приюте, забытом властями и обывателями, не поломали и не переделали добродушный нрав и озорной характер. Санька всегда была со всеми приветлива и мила. Нельзя быть жестокой только от того, что мир таков — надо было всегда найти в себе любовь. Не так важно было кому помочь — будь то бездомный котёнок, или тщедушная старушка, Санька старалась поддержать всякого, и в этом видела своё предназначение и истинный смысл жизни.

В детских мечтах, которые год за годом неотступно следовали за ней, она грезила о том, что когда — нибудь обретёт семью, родит детей и будет счастлива, неподдельно надеясь, что где-то должен быть человек, которому она будет нужна.

Санька, обладая неплохими способностями, без особых усилий прекрасно окончила школу, и поступила в институт, выбрав профессию педагога, понимая, что только так она сможет «просто любить».

Санька вернулась в родной приют уже преподавательницей. Она учила детей рисовать. Санька бережно водила детские ручки над мольбертом и обучала маленьких крох представлять жизнь в ярких и тёплых тонах. Малыши у Саньки постигли науку Любви, которую смогли видеть во всём, в каждой мелочи жизни: будь то пасмурный день или беспросветная ночь. Красками Санька оживляла серые будни детей детдома, понимая, что не любить этот мир и этих детей она не может. Всё своё свободное время она проводила с детьми, лишь изредка выезжая в город, чтобы купить книги, которые рассказывали о самом прекрасном и удивительном чувстве….

Она познакомилась с Лёшкой вьюжной зимой. Рождественский дух, морозный воздух, витающее ощущение сказки, которое можно было увидеть даже на пушистых лапах деревьев, облепленных бриллиантами — сделали это знакомство для Саньки самым желанным подарком судьбы.

Казалось, что Лёшка был ангелом. Милый и искренний друг мог часами стоять под окнами приюта и ждать конца занятий для того, чтобы подарить цветок или книжку. Они были созданы друг для друга, для этой ирреальной жизни, в которой не существовало зла, и была одна мечта на двоих.

Долгая командировка Лёшки должна была закончиться через месяц их венчанием под сводчатым потолком храма, где божественная сила скрепит союз таких близких и безнадёжно нужных друг другу людей.

Лёшка не вернулся ни через месяц, ни через полгода, так ничего не сообщив о себе. Лёшка закружился в водовороте жизни, забыв о той, чьё сердце так безудержно страдало. Санька писала долгие письма в пустоту, а сжигая, по пеплу рисовала радужное и светлое будущее. Будущее их любви — чистой и светлой, не подвластной никаким преградам. Немыслимые муки любви заставили Саньку искать убежище и защиту в храме. Настоятельница и послушницы окружили Саньку теплом и заботой, и она обрела то, что так долго искала её израненная и истерзанная душа. Спасение. Защиту. Любовь.

Санька родила на рассвете, когда прозрачные капли дождя казались пурпурными в сизой дымке тумана. С первым криком новорожденной, Санька умерла, и её похоронили под белокаменными стенами монастыря. Послушницы, убирая келью Саньки, нашли единственную записку: «Спаси и сохрани того, кого любила, и буду любить».

Это был странный мир, но он не был утопией. Этот мир был реален. Все обитатели были обычными. Стандартные цели, перспективы. Единственное, чего так не хватало этому миру — тепла и душевной доброты.

Люди жили обычной жизнью — растили детей, играли свадьбы, и, как им казалось, были счастливы. Меховые облака купались в лужах, рисуя чудные картины бытия, но люди, не замечая, спешно бежали навстречу новому дню, заурядным свершениям. Не было времени, а, скорее, желания остановиться и полюбоваться первыми каплями солнца или багряным закатом. Нескончаемая серая мгла жизни, состоящая из цепочки неотложных дел и вечной суеты. Время стремительно мчалось вперёд, и не давало, не думая, насладиться каждым волшебным мигом. Эпохе хватало времени на всё, но у человека не было времени только на саму жизнь….

Сей мир был потерян во времени, он был духовно нищ. Это был мир безразличных людских душ, мир, не имеющий права на существование.