Анна Матвеева - Есть! [litres]

Между прочим, многие мои зрители отмечают, что с тех пор, как я научила их готовить, они практически перестали ходить в рестораны. Если же они по какой-либо причине всё-таки попадают в едальное заведение, то им не хочется заказывать блюдо, которое можно приготовить самому – и ничуть не хуже. Очень правильное чувство – я сама его часто испытываю, обедая в «Модене» или «Пирожке». И это при том, что «Модена» и «The Пирожок» – лучшие рестораны города, принадлежащие Юрику Карачаеву, старому другу и главному оппоненту П.Н.

Юрик Карачаев догрызает мосластые остатки собственных локтей, размышляя о том, почему же не ему первому пришла в голову светлая идея открыть кулинарный телеканал. Мама П.Н., милейшая Берта Петровна, и мать Юрика с юности были задушевными подругами, и одна у другой даже отбила жениха (не помню, кто у кого, но поставила бы на Берту Петровну). Подобная закваска поддерживает дружбу на протяжении всей жизни – и пусть даже Юрик ненавидит П.Н. и завидует ему всеми своими фибрами и жабрами, внешне он старательно изображает нейтралитет.

Беда Юрика в том, что он не умеет придумывать, – зато в способности доводить до совершенства чужие идеи и вовремя прятать сворованные куски в норе с Карачаевым никто не сравнится. П.Н. подхватил первую мощную волну интереса россиян к кулинарии – и Юрик тут же, подсуетившись, открыл в городе первый гурманский магазин «Трюфель». П.Н. зарегистрировал телеканал «Есть!» – Юрик немедленно приступил к строительству итальянского ресторана «Модена» и пафосной русской закусочной «The Пирожок». П.Н. объявил об открытии в городе первых непрофессиональных кулинарных курсов – и Юрик отозвался глянцевым (и редкостно бестолковым!) журналом «Гурман», по сей день безуспешно пытающимся оттяпать у канала «Есть!» хотя бы часть рекламных денег. Юрик Карачаев – живая тень П.Н; он бредёт след в след, подбирая крошки идей и не гнушаясь забракованными нашим боссом проектами (магазин, рестораны и журнал тоже значились в планах П.Н., но он решил сосредоточиться на телевидении и, как теперь уже ясно, не прогадал).

Юрик считается партнёром П.Н. «по бизнесу», и потому запросто является к нам в студию, и даже принимает иногда участие в совещаниях; думаю, главной движущей силой, влекущей Карачаева к нам в студию, служит отличная местная кухня. Юрик жадно лопает всё, что готовят наши дежурные повара, и старательно запоминает рецепты – через неделю в «Модене» будут с важным видом поданы новые салаты и десерты. Меня это жутко возмущает: воровство и плагиат! А П.Н. смеётся и машет рукой – ему не жаль поделиться с Юриком очередным открытием, он верит, что рецептов на свете – неисчерпаемое количество. И, как мы с вами знаем, заблуждается.

Сегодняшнее совещание, на которое я опоздала, оформлено в стиле «поздний завтрак». Вместо блокнотов перед сотрудниками – квадратные тарелки с томатными кексами и белыми велюровыми персиками, корзинки с крошечными шоколадно-малиновыми пирожными и канапе с завитушками спаржевого крема. Пахнет свежим кофе, хотя П.Н. и Юрик пьют индийский чай «масала» с молоком и специями. Во главе стола восседает знакомая нам блондинка: яростная улыбка, как шрам на лице, и преувеличенно внимательный разворот в сторону главного режиссёра канала – Аркадия Пушкина, о котором ещё лет пять назад кто-то метко пошутил: «Пушкин – это наше всё!» П.Н., Юрик, предательница Иран, вообще все наши главные и неглавные деятели внимательно смотрят на блондинку. Её тарелка чуть сдвинута в пользу раскрытого посредине альбома с фотографиями. Конечно же, это снимки еды.

Снимать еду – особое искусство. Это вам не людей щёлкать – сколько я знаю случаев, когда первоклассные фотографы превращали шедевры в размытые неаппетитные картинки!

…Совещание в самом разгаре. Юрик жуёт персик, сладкие дорожки сока текут из уголков рта, и между чавканьями он пытается участвовать в разговоре. Перед П.Н. белеет абсолютно пустая тарелка – она в любую секунду может стать летающей.

Если хочешь выглядеть естественно, говори как можно громче:

– Добрый день!

Все поворачиваются ко мне, кивают и вновь возвращаются к звезде совещания.

– Геня, присоединяйся, – велит П.Н. и щёлкает пальцами, чтобы мне принесли стул и прибор. Изначально свободного стула и прибора для меня не было – потому что на моём месте сидит Катя Парусова.

– Ека, – робко говорит Иран. – Мне кажется, «Ека» звучит хорошо.

– Мне нравится, – сообщает Пушкин, Юрик поспешно кладёт волосатую персиковую косточку на белоснежную скатерть (надо как можно больше нагадить любимому недругу – пусть и по мелочи!) и вытирает пальцы салфеткой.

– Молодец, Иран! – П.Н. хмурит брови, представляя новое имя на экране. Ека Парусова.

Брови П.Н. летят вверх, как пушистые птицы, и на лбу – будто нотный стан – прорисовываются чёткие морщины. Лицевую азбуку П.Н. я знаю лучше всех в мире. Перевожу: он доволен, зпт, но не готов пока признать это обстоятельство вслух тчк.

Будущая Ека скромно улыбается:

– То, что надо! Но ещё лучше – «Ека Парусинская».

П.Н. разворачивается всем своим мощным корпусом ко мне. Дуб под ураганным ветром.

– Первый эфир – сегодня, времени нет, так что всем придется помогать. Кстати, Ека (он перекатывает новое имя во рту, как фасолину в чили-кон-карне), покажи-ка Гене портфолио. Это нечто! Я даже завтракать не стал – так разволновался.

У П.Н. есть удивительное свойство – когда он волнуется, то напрочь теряет аппетит. Что ж, как и подобает непосредственному начальнику, П.Н. всегда ведёт себя непосредственно.

Ека отправила в мою сторону тяжёлый кожаный альбом, а я вонзила ложечку в малиновое сердце пирожного: она вошла туда, как игла в вену.

Улыбка моя сползала, я пыталась её зафиксировать, хотя так можно и нервный тик заработать.

А Ека тем временем отвечала на вопросы трудового коллектива. Пушкин поинтересовался семьёй, подарившей миру такую потрясающую девушку.

– Семья у меня простая, интеллигентная, – вещала Ека, и я тут же сформулировала для себя определение интеллигентного человека: он никогда не произносит слова «интеллигентный», по этому признаку его и можно узнать. Слово «интеллигентный» для интеллигентного человека – табу.

Одна моя знакомая всего за полчаса пять раз сказала слово «интеллигентный», явно противопоставляя его слову (а точнее, понятию) «нуворишеский». Нувориши – ха! Мы все, если задуматься, нувориши. Нас ещё вчера упрекали в неумении пользоваться чашкой для полоскания рук, а в первом в своей жизни российском ресторане японской кухни я видела женщину, которая ожесточённо распиливала ни в чём не повинный ролл ножом. И ела рис вилкой.

Но если выбирать между «простыми интеллигентными людьми» и «нуворишами», я, наверное, выберу нуворишей. Хорошо, что я не обязана выбирать, – моих телезрителей, например, я люблю именно за то, что это они меня выбирают. Даже тех идиотов, которые пишут про меня всякие гадости на моём же форуме, – даже их я люблю: ибо смотрят, а остальное – мелочи.