Елена Артамонова - Исповедь Дракулы

Я вышел из палатки, с наслаждением вдохнул студеный горный воздух. Моя армия уже больше недели находилась в предгорьях неподалеку от Тырговиште, окопавшись в одном из ущелий, в то время как султан, так и не вошедший в столицу, раскинул свой лагерь неподалеку от нее. Это было странное бездействие, затянувшаяся пауза, тупик, из которого, казалось, не существовало выхода. Но сегодня ночью я разрубил гордиев узел и принял окончательное решение. Умывшись в горной реке, я прошелся по пробуждающемуся лагерю. Люди были измучены, запасы еды подходили к концу, после того как султан формально захватил столицу княжества боевой дух войск падал день ото дня, никто не представлял, чем завершится это непонятное противостояние.

Было неосмотрительно собирать военный совет и посвящать в свои планы большое количество военачальников – ведь среди них могли оказаться и предатели. Достаточно было переговорить только с Драгомиром и Гергиной – двумя людьми, преданность которых не вызывала сомнений. Я и нашел их вместе, Драгомир, получивший новую информацию от своих лазутчиков, делился впечатлениями с другом.

– В турецком лагере только и говорят о том, что когда султан увидел лес из кольев, выросший вокруг Тырговиште, он был до глубины души потрясен жестокостью валашского князя и заявил, что подобные бесчинства не подобают христианским правителям.

– Сажать на кол можно только османам, – усмехнулся Гергина. – Когда кто-то перенимает их методы, это коробит «гуманистов».

– А еще султан скромно заметил, что невозможно победить страну, в которой герой совершает такие великие дела.

– И, тем не менее, Мехмед по-прежнему стоит у стен Тырговиште, – вмешался я в разговор. – Доброе утро, господа. Думаю, нам не следует обольщаться относительно слов султана. Он играет свою роль. Иногда бывает выгодно признавать силу своего врага, даже преувеличить ее, чтобы как-то объяснить свою слабость. Суть проблемы в том, что Мехмед Завоеватель завяз в этой войне и не знает, как быть дальше. Ему нужна моя голова, а не город, набитый трупами. До сих пор, если не считать боя на Дунае, мы ни разу не вступали в серьезное сражение с османами. Тем не менее, они ежедневно несут потери. Султан не видит своего врага, словно с призраком сражается, и это пугает его.

– Но если султан проиграл, значит – выиграли мы?

– Не питай иллюзий, Драгомир. Обе армии измотаны, но численное превосходство на стороне османов, а потому, в конечном счете, победа останется за ними. Мы чисто физически не можем уничтожить столько врагов.

– И что же нам делать, твое высочество?

– Именно эту тему я и хотел обсудить. Но не здесь.

Мы направились за пределы лагеря. Поднявшись вверх по течению ручья, остановились на поляне. Место было открытым, и никто не мог подслушать нас. Я указал своим спутникам на поваленное дерево.

– Садитесь. Это будет непростой разговор. Называйте нашу беседу военным советом – нам предстоит разработать план операции, которая решит исход всей войны. Я уже говорил, что как бы доблестно ни сражались наши войска, невозможно истребить всех захватчиков. Но достаточно уничтожить всего лишь одного турка, чтобы обратить в бегство всю армию. Имя этого человека – Мехмед Завоеватель.

Гергина и Драгомир молчали. По выражению их глаз было понятно, что и они видят в столь радикальных мерах единственный выход из тупика, однако не решаются разделить ответственность со мной, признавшись в этом. Риск представлялся огромным, а шансы на успех – ничтожными. Мало кто из военачальников решился бы на такую операцию, но у загнанной в угол жертвы не оставалось выбора. Атаковать и погибнуть, атаковать и… победить. Только так! Иначе всех нас ждала недостойная мужчин, позорная смерть.

Я нарушил молчание:

– Для того чтобы предпринять такую атаку, надо хорошо знать вражеский лагерь. Пока нашим лазутчикам не удавалось пробраться в центральную его часть, где расположен шатер султана, – это обширная, хорошо охраняемая зона. Несколько человек должны проникнуть туда и хорошенько осмотреться. Думаю, мне надо самому возглавить группу… Их поведу я!

– Твое высочество! Ты не можешь так рисковать!

– Это мой долг, Гергина. Мы не имеем права на ошибку, и только мне удастся справиться с этим заданием. Я лучше, чем кто-либо из вас, знаю турок. Ведь в прошлом я офицер османской армии и к тому же не только говорю, но и могу думать на турецком языке.

– Но…

– Я вернусь, Гергина. Знаешь, почему? Смерть на моей стороне. Мы – союзники. Я помогаю ей собирать большую дань. Меня она не тронет. Она любит тех, кто храбро смотрит в ее пустые глазницы.

Летние ночи коротки, но за считанные часы своего царствования они укрывают землю непроницаемым покрывалом мрака. За это время предстояло сделать очень многое. Как только начало смеркаться, я в сопровождении нескольких людей Драгомира скрытно покинул валашский лагерь. Копыта наших коней были обернуты тканью, сбруя и оружие были закреплены так, чтобы не звенеть, а сами мы были одеты в турецкую одежду, доставшуюся от захваченных в предыдущих стычках пленных. Сопровождавшим меня воинам не было равных в бою – в их руках любой предмет становился смертельным оружием, они передвигались бесшумно и появлялись внезапно, неся врагам неминуемую смерть. Из отряда Драгмира отобрал лишь этих троих, во главе с разведчиком Михаем, – в их глазах не было страха и сомнений, только вызов, брошенный судьбе.

Путь к турецкому лагерю был хорошо известен моим спутникам. Они не раз проделывали его, вплотную приближаясь к неприятелю и по крупицам собирая бесценную информацию. Еще одним очень важным источником сведений о противнике стали несколько турок, захваченных в плен после того, как они опрометчиво покинули расположение своих войск. Из пленников вытрясли все, что им было известно об охране лагеря, а главное – пароль, позволявший передвигаться по его территории. С таким багажом мы и отправились в путь, надеясь на милость Господа и везение.

Опасавшиеся ночных атак османы хорошо укрепили внешние границы лагеря, окружив его рвом и выставив множество часовых. Преодолеть заграждения было непросто, но Михай, пару раз проникавший на территорию врага, знал слабые места обороны и намеревался воспользоваться ими. Мы спешились, оставив коней в овражке неподалеку, и осторожно, почти в полной темноте двинулись вперед. Над головой раскинулось черное, усыпанное звездами небо, тихие звуки ночи нарушали покой и безмолвие. Шедший впереди Михай остановился, прислушиваясь, и осмотрелся, ориентируясь по каким-то только ему ведомым приметам.

– Надо взять немного западнее, – прошептал он. – Мы почти на месте. Ждите на опушке, – я пойду первым и подам сигнал.