Валерий Попов - За грибами в Лондон [сборник]

Вика, как всегда, красивая и решительная, принципиально говорит только об Америке – хотя и не всегда самое приятное. Все мои попытки передать от кого-то приветы, что-то вспомнить хорошее, ею сурово пресекаются на корню. О прошлом говорить бессмысленно, теперь все – здесь! Она сосредоточена и мрачна.

Брякает дверь, появляется Михаил. Мы здороваемся, обнимаемся – но без всяких шуток-прибауток, как бывало. Веселье тут как-то не прижилось. Где его золотые кудри торчком, веселый, победный курносый нос, озорной взгляд?

– Я шагаю с работы, усталый! – произносит он строчку из песни, которую раньше он пел весело, слегка насмешливо. Сейчас усмешка печальна.

– Девятьсот долларов платим за эту квартирку! – сообщает он как первую новость.

У нас он был самым обожаемым детским художником, его веселые персонажи поднимали дух.

– Рисуешь?

– Служу! В газете «Новое русское слово»… Метранпаж!

– Что это такое?

– Только тут впервые и узнал. Набор, в общем. А рисунки… редко.

Открывает газету – на последней странице – его вполне узнаваемый рисунок – но без обычного озорства. Обнаженная женщина, слегка в веснушках, обозначена контуром, на лугу, в цветах.

– Реклама фильма!

– А. Хорошо!

– И я так думал! И вдруг пришли в газету сотни возмущенных писем от американцев: «Разрушаю устои!»

– Правильно! – говорю я. Мы чокаемся. – Разрушай, разрушай! Пусть знают наших!

– Так не хотят! – нервно вступает Вика. – У них норма. От русских – один! Так же, по одному, от других национальностей. Всем – «равные права». На похоронах Довлатова вообще не было ни одного американца! Иосиф – первый. Серега – уже второй. И им он уже не интересен. Вот так.

– Ну зачем, Вика, ты так говоришь? – возражает добродушный Михаил. – Может, и были американцы на похоронах – мы ж не опрашивали.

– Нет! – чеканит Вика. Красавица! Гордый кавказский профиль. – Знаешь, как тут? Без сентиментов. Если хочешь что-то значить – вытесни другого! Ты покажи Валере свой рисунок, покажи.

Миша открывает газету. Карикатура! Раздутый, как аэростат, Довлатов, висит над толпой, пальцы руки и ног накачаны, как сардельки. Под ним восторженная толпа. За ниточки держат раздутого ими же и куда-то тащат. Вдохновенные лица…

– Это, что ли, первые, Генис и Вайль?

Миша кивает, вздыхает.

– После этой карикатуры поссорился с ними, с Довлатовым – я уже не говорю, теперь со мной не общается и его вдова. Вот такое «веселье»!

– Да.

Выпиваем.

– Он, вообще-то, не к нам, он к Ефимовым ехал! – сообщает Вика.

Что же такое тут?! Почему злые?

Миша встает.

– Ну давай, Валера. Отвезу!

Нет человека добрее и ответственнее его!

– Ты с ума сошел, Миша? – кричит Вика. – Это же в Нью-Джерси! И ты выпил…

– Ладно, Миша! Отдыхаем, – говорю я. – Ефимов сам прорежется.

– И думаешь, он за тобой приедет сюда? – распаляется Вика. – В Нью-Йорке такое нереально!

Что же это за Нью-Йорк такой?!

– В лучшем случае, – произносит Вика, – он согласится забрать тебя где-то в центре.

– Передача мяча! Американский футбол! – Я смеюсь. – Национальный спорт!

Для этого я, наверное, и приехал, чтобы ощутить!

– Как бы тут не забросили тебя, словно мяч, куда подальше! – усмехается Вика.

Да. Тут не расслабишься.

– Ну ладно, Викуся! – вздыхает Михаил. – Не пугай нашего друга. Зачем это ему – он ведь скоро уедет.

С завистью произнес? Приходит Юля, их дочь. Держится бойко, по-американски: «Все о’кей!»

– Валера! – фамильярно обращается ко мне (я ее еще в люльке помню). – Ты не мог бы Иосифу позвонить?

– Но… зачем?

Оказывается, знаменитый молодой актер Михайловский тяжело заболел, собирают деньги.

– Ну попробую… Алло! Иосифа можно… Спрашивает… Попов.

– Валега, пгивет! Как дела?

Не надеялся, больше услышать его голос. Излагаю вопрос.

– Ладно, я подумаю, – нетерпеливо произносит он. – У меня другое к тебе. Ты же выступал с книгой! А я у тебя ее не взял. Спохватился, когда мчался уже по хайвею. Ты Петю Вайля увидишь? Передай книгу ему, ладно? Хочу ее тут кое-кому показать. Договорились? Ну пока.

Вешаю трубку.

– Ну что… – произношу, всех оглядывая. – Он вроде бы добр?

Хотя пот у меня на лбу почему-то выступил. Вытираю.

– Он добр к друзьям, которые приезжают сюда ненадолго! – чеканит Вика. – А кто постоянно тут путается под ногами – в бараний рог!

Да… светлые мои представления о верной дружбе лихих ребят, вместе завоевывающих новый мир, постепенно темнеют. Застенчивый (в ранней молодости) Иосиф, как я тут узнаю, безжалостно размазал всех, кто составлял ему хоть какую-то конкуренцию. Своими высокомерными отзывами буквально стер с лица земли кумира нашей молодости Васю Аксенова, превратил его в ноль в глазах местной элиты – и тот уже не поднялся.

Позже Фазиль Искандер рассказывал нам, как он в день присуждения Бродскому Нобелевской премии оказался у Аксенова в Джорджтауне, под Вашингтоном. Василий Павлович лежал с мокрой тряпкой на лбу. Увидев Фазиля, произнес жалобно:

– Ну ты слыхал? Может, хотя бы теперь этот гад отцепится от меня?

Да-а! В больших играх головы отрывают! – понимаю я… Но мне, может быть, удастся ускользнуть.

Звонит телефон.

– Ефимов тебя берет! – поговорив, сообщает Миша.

– Сюда приедет? – наивно, весь еще в иллюзиях, радуюсь я… Игорек, старый друг!

– Нет. Передача на ходу. Увидишь этот трюк! – Михаил поднимается.

Понятно. Американский футбол. Передача мяча – с дикой скоростью, из рук в руки. Я – мяч.

– Заодно проведу тебе экскурсию по городу, – улыбается Михаил.

– Ну, увидимся? – говорю я Вике. – У меня выступление в четверг.

– Навряд ли! – И добавляет, смягчаясь: – Не пропадай!

– Ничего! Может, еще увидитесь! – говорит Миша. Нет человека добрее него!

– Может, поедем, Вика? – дружески (ведь мы же друзья) спрашиваю я. – Нью-Йорк посмотрим!

– Зачем? Я же не на экскурсии здесь! – отвечает Вика надменно.

– Ну…

Подхожу к ней. Обнимаемся – с чувством, что не увидимся больше никогда. Находясь в одном городе – я неделю еще тут… «А зачем?» – суровый американский вопрос.

Мы проезжаем на Мишиной «Тойоте» через «сравнительно приличный» (по словам Михаила), но скучноватый Квинс.

– Бесится Вика! – вздыхает Михаил. – После смерти Довлатова на радиостанцию «Свобода» опять не ее взяли, а Марину Рачко!

– Жену Ефимова? – Я потрясен. Так Вика еще сдерживала свою ярость – зная, куда я направляюсь. Как тут, оказывается, все напряженно. – А ты как же? – вырывается у меня.

– Что – как? – Миша передергивает рычаги управления.

– …К Ефимову меня везешь.

– Если начать со всеми счеты сводить – руины останутся! – вздыхает Михаил. – Пусть хоть меня не боятся!