Валерий Попов - За грибами в Лондон [сборник]

Платформа, едущая по рельсам сама по себе, точно остановилась рядом с нами. Доставила ржавый натюрморт… Бери, строй, живи!

– Это чуть позже! – оценил «поданное предложение» наш друг. – Тут на четвертом пути две мехсекции вина – пока хватит нам! – решил нашу судьбу Коля-Толя. – Надо выпить перед дракой-то, – мягко добавил он.

Заманчивые перспективы!

– Какая драка-то? – поинтересовался я.

Мы с Никитой тормознули, пытаясь устоять над пропастью народной жизни, в которую падали.

– Так с местными, – терпеливо, как несмышленышам, пояснил наш гид. – Ты что думаешь, они за так это отдадут? – Он обвел рукой окружающее нас богатство. – Кровь придется пролить!

– Да. Конечно, – интеллигентно согласился Никита.

Ждет нас неправый бой. Нет у нас четкого классового чутья, умения провести границу между собой и хаосом… Помню, как Никита, причесанный, а-тю-тю-женный, с чертежами в руке на защиту своей диссертации шел – как вдруг его ханыга остановил: «Пошли!» – «Да я тут, – забормотал Никита, разворачивая зачем-то чертеж, показывая, – вообще-то диссертацию иду защищать…» – «Ладно. Брось. Скажи лучше, зачем ты вчера ушел? Не делай больше так!» Под этим неумолимым нажимом Никита последовал было по указанному пути – лишь Ирка, увидев все в форточку, кинулась и сумела его отбить. А так бы!.. И тут Никита боялся этого, потому и бежал из этого села. Но не скрылся.

– Вон поддоны хватай! – Коля-Толя указал нам путь в сумрак склада.

Все? Прежде чем утонуть в этой жизни навсегда, мы оглянулись на прежнюю. Виднелась река, наш катер у пирса. Единственный, кто мог изменить нашу судьбу, – это Игорек с его высокомерием: «Простите. Не имею чести. Пардон…» Так бы он говорил с «работодателем». Но где он? Попробуем сами.

– Нет… мы, пожалуй, поплывем, – пролепетал Никита, чуть качнувшись к обрыву.

– К-куда вам плыть?

– Туда. – Никита неопределенно махнул рукой.

– А у вас что, подшипник цел? – проницательно усмехнулся Коля-Толя.

Как в воду глядел! Знал свой товар. Нет у нас подшипника! Мы с тоской поглядели на недоступный более водный простор. По зеркальной глади доносилось сюда:

– Ален!.. Ты куда-а собралась?

– А на свида-ание! У меня же свидание есть!

Вздохнув, мы двинулись к складу.

– Постой! – заорал вдруг Никита.

На далеком речном горизонте появился вдруг серебристый паук на ножках.

– Оно! – Никита произнес. – Судно! На воздушной подушке!

Вспомнил! Тогда, вблизи, оно казалось огромным, а издалека… тоже впечатляло!

– Там же ботинки мои! – вскричал Никита и, прыгнув, стал съезжать по наклонному скату с острыми камешками… Разбежался! Так и ходит тот «паук» до сих пор в его ботинках! Но Никитушка помнит то купание, когда нырнул в воздушную подушку обутый, а вынырнул босой. Помнит! Значит, не пропил еще мозг.

Судно поднималось из воды на дрожащих призрачных лапах… потом стало оседать, выруливая к берегу. Уже можно было разглядеть пассажиров. Один из них махал нам ладошкой, лениво-грациозно… Игорек! Спаситель наш! Только он так может махать!

– Игорек! – воскликнул я радостно.

Никита окаменел. Ах да. Они же в ссоре – после того происшествия у Игорька в мастерской, куда мы прибыли к нему с, кажется, Викой? Да. И кончилось это, с явлением Ирки, не лучшим образом… Но сейчас-то, сейчас! – я ел глазами Никиту. Судно оседало, причаливало. Никита сделал было рывок, чтобы кинуться головой в воздушную подушку, но опоздал. Неужели появление друга не заменит ему ботинки? А? Я по очереди глядел то на Игоря, то на Никиту. Игорь сошел последним, не спеша… Точней, предпоследним: за ним следовала на тоненьких каблучках пышная молодая особа.

– Это ж Вика! – радостно заорал Никита и кинулся жадно ее целовать.

Игорек насмешливо наблюдал эту сцену, поблескивая очочками. Наконец он обратился ко мне:

– Объясни мне, пожалуйста, кто этот человек, который так жадно целует мою девушку?

– Но это же Вика! – пояснил ему счастливый Никита. – Помнишь, с которой тогда вышло… не очень хорошо? Приехала! Значит, простила? – Взяв девушку за плечи, любовался ею. – Теперь – мир?

Да. Стоило умчаться в такую даль, чтобы Никита почувствовал себя наконец свободным и, значит, счастливым. И мы – снова друзья, и нет между нами злобы.

– Эт-то Виолетта, – холодно произнес Игорек. – С Викою мы давно расстались. Ты, Никитушка, как всегда, пьян.

Никита, понурясь, отступал, скукоживался, гас на глазах… и упал бы с причала в воду, если бы я его не удержал.

– А зачем ты вообще притащился сюда? – уже воинственно произнес Никита. – Я тебя не звал.

– Точно? – насмешливо спросил Игорек. – А как же это… Я сижу у себя в мастерской, элеган-т-но работаю… И вдруг влетает твоя душа, вся облепленная мухами, в самом жалком виде, едва похожая на тебя, – Игорек поморщился, – и кидается ко мне в ноги! Вся растерзанная, растрепанная… Вниз головой! Стосковался по мне, выходит?

– Где ж я ее потерял? – пробормотал Никита.

– Это когда ты прыгнул в воздушную подушку! – Я кивнул в сторону судна: воздух как раз вздувался под ним. – Душа с испугу и покинула тебя.

– И почему-то ко мне прилетела, – усмехнулся Игорек.

– Да потому что он любит тебя, дурака! – вскричал я.

– А ботинки были на ней?! – страстно вскричал Никита.

– На ком? На душе? – Игорек удивленно поднял бровь. – Что несешь?

Судно отходило, поднималось. Горячее пространство дрожало под ним.

Никита, вдруг взревев, кинулся вниз головой с причала, туда – в воздушную подушку. Сколько сил бурлило в этом почти прозрачном объеме, где вроде бы ничего нет: Никиту трепало, надувало, переворачивало. Судно еще громче взревело, приподнялось – и вышвырнуло Никиту из-под себя. Сперва мелькнули над водой его ноги, потом запрыгала его голова, судорожно распахнутый рот, вытаращенные зенки. Потом он вдруг победно выбросил вверх кулаки… на них красовались его ботинки! Вернул! В лишениях они, конечно, скукожились, еле-еле налезали на кулачок, но – вернулись. Значит, и жизнь возвращается! Со второй попытки Никита выбрался на помост, стоял, счастливо раскачиваясь. С кормы отходящего судна вдруг слетел бледный призрак Никиты – его душа, сияющая сотней радужных крылышек… Она приблизилась к оцепеневшему Никите и, как влитая, вошла в него… а мухи улетели.

Душа Никиты на месте! Мы радостно смотрели друг на друга. И тут вдруг с обрыва скатилась огромная железная бочка и, свалив всех нас с ног, прокатилась по нам, расплющив. Вскочили, встряхнулись. Да-а-а… Лишь Виолетта сделалась еще краше! Бочка тем временем, кувырнувшись еще пару раз, грохнулась на нос нашего катера, едва его не утопив, и прочно встала. «Как изваяние на носу галеры», – сказал классик про красивую женщину… Но здесь это сравнение не подходит. С обрыва ссыпался Коля-Толя.