Борис Григорьев - Рассекречено внешней разведкой

История умалчивает, каким путем, но сеньор Месконис был определен служить на очень «блатное» место — в, скажем так, военкомат Буэнос-Айреса, в отдел, ведающий связями с иностранцами. То есть заниматься вопросами призыва тех граждан Аргентины, кто, как, по легенде, и он сам, жил за границей, а теперь решил вернуться на родину, исполнить свой «конституционный долг». Ему выдали помятую солдатскую форму б/у, в которой пришлось некоторое время ходить, и даже дежурить — с маузеровской винтовкой времен второй мировой войны и примкнутым тесаком.

Вест знал, что Аргентина в его жизни — всего лишь «ступенька» на пути к «главному противнику». Хотя «ступенька» большая, потому как процесс легализации является очень сложным и ответственным делом. Нужно полностью прожить чужую жизнь, так вжиться в чужую «шкуру», чтобы ничто не могло вызывать ни малейшего подозрения.

Против Аргентины он не работал, хотя и передавал некоторую информацию. В стране один за другим шли военные перевороты, и Центр интересовало, какое впечатление производят они на народ… Сведения, которые мог получить рядовой Месконис от, например, парикмахера, лавочника или солдата, были недоступны дипломату. Но главное, здесь он обрастал связями, которые необходимы для работы разведчика. В основном их приходилось передавать в Центр — у солдата нет времени для продолжения партикулярных знакомств.

А служба проходила успешно, никаких особых проблем не было. Не было, в общем-то, и конфликтов, хотя иногда кое-что и случалось.

Было однажды, что Месконис дежурил по этажу. Зашел в туалет — увидел, что кто-то засунул в унитаз батон, да еще затем и справил туда нужду. В общем, засор, все поднимается, ужас! Надо срочно убирать.

Владиславо спросил солдат, куривших в туалете — не видели, чья работа? Отвечают — Тинго. Здоровенный такой малый, на голову выше Мартынова, но рыхлый. Сын богатого еврея-бакалейщика.

— Ты, что ли, батон в унитаз бросил? — возмутился Владиславо.

— Ну, я. И что? — спокойно отвечал тот, сплюнул на пол и пошел было прочь.

Месконис ухватил его за рукав, развернул и треснул об стену — головой и спиной. Получилось очень звучно, и тут же прибежал капрал, чтобы выяснить, что происходит.

— Да ничего, мой капрал! — бодро отвечал Месконис. — Тинго, вот, поскользнулся…

Когда капрал ушел, бедняга Тинго безропотно снял мундир, засучил рукава и принялся чистить унитаз… На досуге Мартынов подумал, зачем ему заводить врагов в его ситуации? И вскоре, встретив Тинго в танц-баре, он предложил выпить и заключить мировую.

В общем, на первый взгляд все складывалось тихо и мирно. Хотя Вест и чувствовал, что проверочное дело на него заведено. Ему пытались подводить людей, знающих арабский язык. Однажды солдат-сослуживец, приехавший из Ливана, стал настойчиво приглашать его к себе в семью — еле удалось отвертеться. Потом вдруг знакомый адвокат, с помощью которого Мартынов пытался избежать службы в армии, позвонил и сообщил, что у него есть приятель, работавший в Египте в качестве атташе. Сейчас он служит в Генштабе, и хотел бы совершенствовать арабский язык. Не может ли Владиславо ему в том помочь? Его тогда самого можно будет перевести в Генштаб.

Что и говорить, служба в Генштабе — соблазн для разведчика огромный. Но ведь Генштаб — Аргентинский, что там интересовало советскую разведку? К тому же-все это могло быть только проверкой… Поэтому, поразмыслив, Вест, поблагодарив адвоката, отвечал, что он уже очень прижился в своем военкомате, обзавелся здесь друзьями, что ему теперь можно ходить в штатском и что вообще, как обещают, ему могут сократить срок службы… А в Генштабе все по новой, да и служба — от звонка до звонка. Хотя там, наверное, очень хорошо, и еще раз огромное спасибо за проявленную заботу…

Вскоре армейская служба подошла к желанному финишу. Руководство ознаменовало это событие присвоением Мартынову звания «капитан» — конечно, Советской госбезопасности.

…Если Аргентина, как таковая, интересовала его мало, то с американцами Вест, активно готовившийся к работе по «главному противнику», заводил связи где только мог. И связи порой получались весьма интересные. Один его знакомый, например, инженер-буровик, рассказывал, что они начали установку ракет «Минитмен», шахты для которых он сам сооружал. Еще он про то говорил, что на чилийской границе американцы бурят косые скважины и таким образом качают нефть из чилийских недр, о чем их соседи даже и не догадываются…

Тем временем Лариса — оперативный псевдоним Веста — находилась в ГДР, где ей нужно было идеально изучить язык, вжиться в среду, превратиться в немку. За два с половиной года она провела гигантскую, во всех отношениях, работу. Потом ей сказали: «Ты не совсем готова, но поезжай — там тебя муж еще поднатаскает. Он уже заждался…» Весту передали, чтобы ехал в Европу, брал жену под свою опеку, ну а что дальше — видно будет.

Тогда Месконис завершил все свои дела и со всеми распрощался, сославшись на то, что в Аргентине экономическая депрессия, а у него есть возможность устроиться в Европе.

С женой Вадим встретился в Копенгагене, и они проехали по Европе, закрепляя на сей раз легенду Весты. По пути официально оформили брак в Лондоне. Далее молодожены отправились в Уругвай, чтобы там лейтенант Мартынова могла получить аргентинский паспорт — как жена аргентинского гражданина. Хотя немецкий документ и был «железный», но все же могли оказаться какие-то нежелательные нюансы.

В Уругвае думали осесть надолго: сняли домик, стали подыскивать возможность создать свое дело, как вдруг Веста вызвали на явку: нужно возвращаться в Аргентину. Этого Вадиму очень не хотелось, потому как возвращаться туда, где проходила легализация, не стоит. Даже Рудольф Иванович Абель ему говорил: «Это ошибка, возвращаться в страну, где ты проходил легализацию». Мало ли что там может всплыть… Но жене недостаточно было иметь аргентинский загранпаспорт, нужно было получить еще и аргентинское гражданство по мужу, а для этого следовало несколько лет прожить в стране.

Не лишним будет уточнить, что поначалу семейный язык у Мартыновых был английский, потом, со временем, они стали общаться между собой только по-испански — даже тогда, когда были накрепко уверены, что никто не слышит. Они и думать себя приучили только по-испански…

Итак, пришлось собирать манатки. За полгода Beсты обросли некоторым хозяйством — ложками, плошками, поварешками, которые завязали в большой узел. Из реального «шпионского снаряжения» с собой были только миниатюрный микроскоп для прочтения «микроточек» и прибор для их изготовления. Еще — немецкий приемничек «Грюндиг», с помощью которого Вест принимал сообщение Центра. Связь с Аргентиной тогда была очень плохая, все приходилось записывать на кассетник и затем прокручивать на медленной скорости. Впрочем, через некоторое время Мартынову дали специальный приемник — но ведь это была уже улика…