Борис Григорьев - Рассекречено внешней разведкой

Не согрешу перед истиной, если откровенно скажу, что смысл его речи не столько понимался, сколько угадывался, причем не по словам, а, скорее, по эмоциональному заряду. Поначалу я часто просил его повторить ту или иную фразу, говорить медленнее и четче. Это его искренне удивляло и скоро начало раздражать, потому что «сбивало с мысли». Разумеется, общение с Рашем существенно обогатило словарный запас, причем таким лексическим богатством, какого нет ни в одном словаре мира. И это при том, что сам я никогда не был способным учеником.

Раш не принадлежал к принципиальным расистам, но заметно недолюбливал черных, к которым он относил и желтокожих, а также, по ему одному известным причинам, ирландцев и русских. Не жаловал он и американцев, которые «сами ничего не стоят, а живут только за счет воровства и мошенничества, потому что пригрели у себя итальянцев, греков и евреев. А из других стран туда сбежали только преступники». Очень не нравились японцы, потому что «жрут сырую рыбу и всякую гадость». О других странах достаточно четких представлений у него еще не было.

Ситуация с ирландцами мне казалась понятной: нестыковка на религиозной почве, разночтение территориальных проблем, исторические раскопки старых обид. По Рашу, к этим мелочам следовало добавить главное — Ирландия, как бедная приживалка, всегда питалась крохами с богатого английского стола, но платила за это лишь черной неблагодарностью. К тому же, все ирландцы знают английский язык, но назло говорят только на своем. И это возмутительно.

С детских лет он усвоил, что его страна — самая большая, богатая, справедливая и могущественная, и что-либо менять в этом представлении не было ни надобности, ни охоты, ни времени. Когда многие бедные страны, входившие в состав Британской империи, получив большую интеллектуальную, финансовую и техническую помощь от метрополии, разбогатели, то Англия добровольно предоставила им полную свободу. И теперь главная забота королевы — своевременно погостить в каждой из бывших колоний. Королева умна, образованна и красива, потому что англичанка, а ее муж, принц Эдинбургский, — полная ей противоположность. И еще — он волочится за ее сестрой и делает все неправильно. Одним словом, грек.

Разговор о России, тогда еще Советском Союзе, и о русских, а это понятие было универсальным и объединяло и «гордого внука славян, и финна, и ныне дикого тунгуса», у нас состоялся не сразу — Раш от него уходил, а я не навязывался. Тем более что отдельные реплики в адрес моих коллег предвещали не самый приятный и дружественный обмен мнениями. Но состояться он должен был неотвратимо. А начавшись, он превратился в бесконечную серию разных по продолжительности, эмоциональному накалу и, естественно, содержанию бесед, диалогов, а подчас и острых, непримиримых споров.

Началось все просто: в Лондон приехала московская футбольная команда «Динамо». Конечно же, мы поторопились на ее матч с лондонским «Челси», который доставил нам большое удовольствие. Это была встреча двух равных соперников, не желавших уступить друг другу, и счет 2:2 вполне адекватно отражал это равенство. Но в интерпретации Раша настоящая игра проходила только в первом тайме, завершившемся со счетом 2:0 в пользу «Челси», а второй тайм они великодушно «подарили» своим гостям. Наверное, на договорных началах.

В моем понимании ситуации выглядела несколько иначе: это динамовцы, малость потренировав «Челси» в первом тайме, показали им, что такое настоящий футбол, во втором. И если бы был еще и третий тайм, то был бы разгром точно такой, какой это же «Динамо» нанесло трем английским командам еще в 1945 году.

— В 45-ом? А что тогда произошло? Ведь еще шла война?

— А произошло то, что москвичи заколотили 19 шаров против 9, а могли бы и поболее, только им жалко стало прародителей этой игры, — снисходительно заметил я. — А игра состоялась вскоре после окончания войны.

Раш вспыхнул мгновенно: собираясь с мыслями, он напрягся, побагровел и, брызжа слюной, выбросил такой фейерверк ругательств, какого даже талантливому хулигану придумать не дано, и потаенный смысл которых заключался в том, что такого лжеца, как я, не видел ни он сам, ни все его предки. Перевод его речи занял у меня весь остаток пути до дома. Раш зло молчал и отыгрывался на неповинной машине.

Владея, как мне показалось, временной инициативой, я решил еще поиграть с Рашем в этот самый «футбол», заранее подобрав множество фактов, в которых нашли отражение и наши успехи. Обратная подборка заняла бы меньше времени и сил, но очень хотелось доказать ему, что и мы не лыком шиты.

Но едва на следующий день я затеял этот разговор, как увидел в Раше искренне заинтересованного слушателя — он глядел на меня широко раскрытыми глазами и даже, как примерный ученик, вытянув при этом шею. Обидеть его было бы неприлично.

Сломав схему своей «домашней заготовки», но не удаляясь от футбольной темы, я стал рассказывать ему героическую поэму о киевской команде, принявшей вызов оккупантов и ценой собственной жизни утвердившей величие духа советского народа. Тот футбол был не столько игрой, сколько высочайшей нравственностью и даже серьезной политикой.

Раш долго молчал, переживая вместе со мной эту трагедию.

— И они все знали, что их убьют?

— Да.

— И, сознавая это, все же победили?

— Да.

— Тогда это уже не футбол, это — война. Победили они не голами, а жизнями. И это непостижимо. А как называлась та команда?

— «Динамо».

— ?! — и после небольшой паузы добавил: — «Они вчера тоже показали хороший футбол».

Это был период наших эффектных побед в освоении космоса. Весь мир, как нам казалось, рукоплескал и радовался завидному прогрессу человеческой мысли. Но только не Раш. Его отличали сдержанность и даже некоторый скептицизм в оценках наших успехов. Как оказалось, причиной тому была его убежденность в том, что Россия сама ничего не производит, а все новшества крадет за границей в высокоразвитых странах, успешно используя в этих делах свою громадную шпионскую сеть.

Такое откровение у него прорвалось, когда в английской прессе скандальную популярность приобрели публикации по делу заместителя советского военно-морского атташе Иванова, имевшего амурные связи с манекенщицей Кристиной Килер, которая дарила любовь одновременно и военному министру Великобритании лорду Профьюмо. Скандал, скорее как и все «дело», разворачивался именно вокруг этого министра, а все остальные, в том числе и Иванов, значились как соучастники, вина которых так и не была установлена.

Но это нисколько не смущало Раша: запрограммированный на «широкий русский шпионаж», он каждое утро совал мне под нос еще более обличительную статью с массой самых бредовых выдумок. Одна из них выглядела примерно так: русские с помощью своей портлендской агентуры выкрали новейшую подводную лодку и, начинив ее порохом, сделали из нее космический корабль.