Кэтрин Хайд - Заплати другому

– Ну, я ж говорила, что это, наверное, пустяк.

– Нет, я рад, что вы позвонили, Терри. Правда. Если еще что-то вспомните…

– Вроде, это все, думается. Пока. Просто то, что она вся счастьем светилась из-за своего садика.

– Рад, что вы позвонили, Терри. Правда, рад.

– Ну, не стану счет за разговор накручивать.

Пока.

Крис повесил трубку, медленно щурясь, и увидел стоявшую в кухонной двери Салли.

– О, боже, Салли, это не то, что ты думаешь. Я ни с кем не встречаюсь. Просто позвонила одна их тех, у кого я брал интервью для этой истории.

Салли не вышла из дверного проема. Он подумал: верила ли она ему хоть когда-нибудь. И, если честно, следовало ли верить.

– Стараюсь решить, лучше это или хуже, – сказала.

Но потом улыбнулась, вернулась и подсела поближе. Он поднял телефонную трубку и убрал с рычага.

Осенило как раз тогда, когда он укладывался в постель. Только тогда до него и стало доходить. Рубашку долой, брюки расстегнул, следовал как привязанный за ее нагим телом. Не пытаясь думать ни о чем другом, не сознавая, что, возможно, есть нечто иное, о чем можно думать.

Откуда-то из подсознания вылезло, озвученное неприветливым голосом Ричарда Гринберга, или Грина, или дьявол разберет, как его фамилия. Три фразы эхом прозвучали, когда в них меньше всего нуждались.

«Уверяла, что не платила ему, что он бесплатно работал. Ну да, верно. Мальчишки обожают это делать».

Он вновь отпихнул от себя эти слова. Салли потянула его вниз, губы двинулись по его шее. Руки обшаривали его голую спину. Такое знакомое, то, по чему он до боли истосковался.

– В чем дело? – спросила она.

– Ни в чем. Все путем. Ты что?

– Похоже, ты где-то далеко.

– Нет. Я точно здесь. Боже, я так по тебе соскучился.

Он целовал ее. Ричард был прав. Она заплатила мальчишке за садик. Должна была. Что к данной ситуации не имеет никакого отношения. Без пользы. Итак, она радовалась просто тому, что ее садик стал ухожен. Это не значит ничего. Нога скользит меж ее ног. И как он жил без этого так долго? Утверждала, что не платила, он бесплатно работал. Большое одолжение для мальчишки. Для кого угодно. Это какой же мальчишка сделает такое бесплатно?

– Крис, тебя здесь нет.

– О-о. Разве?

Он перекатился на спину – и понял. Что-то мистическое в этом откровении, ведь он же просил миссис Гринберг подать знак. Дайте мне силу увидеть что-нибудь. Оно все время было прямо перед глазами. Каким мальчишкой надо быть, чтобы сделать такое бесплатно? Как раз таким мальчишкой, кто продолжает делать это без денег много времени спустя после того, как хозяйка умерла.

У него перед глазами было предыдущее звено, а он унесся.

Незачем было спрашивать мальчишку, знает ли он про ее завещание. Что за глупый способ подступиться к делу! С чего бы это мальчику знать про завещание? Зачем ему это? Никто не знает, как кто-то собирается «заплатить другому». Ему надо было спросить разносчика газет, знает ли он что-нибудь про Движение.

– Разносчик газет, – выговорил Крис.

Салли встала и начала одеваться.

– Крис, катись домой сейчас же.

– Мне жаль.

– Значит, нас двое.

Он сидел на крыльце домика миссис Гринберг. Погода не менялась, а если и менялась, то, чествуя его, снова вернулась к жаре. Соседка через дорогу то и дело поглядывала в кухонное окно, словно бы делала благое дело, не упуская его из виду. «Только представить, каким же безумцем сочла бы она меня, – подумал Крис, – когда б узнала, что я за три тысячи миль сюда прилетел посидеть тут. Дважды».

Подошел – пешком – разносчик газет, обходивший маршрут на своих двоих с матерчатой сумкой через плечо. Рыжий парнишка с веснушками.

Он кинул газету к соседнему дому.

– Эй, парень!

Паренек замер, видимо, струхнул. Не отозвался.

– Я не кусаюсь.

– Мне не велено разговаривать с незнакомыми.

– Я хочу лишь узнать, что стряслось с другим парнем.

– Каким другим парнем?

– Разносчиком, который был здесь в прошлом месяце.

– Он приз получил.

– Какой приз?

– «Лучший разносчик газет года».

– Так, и где же он?

– Ему премию дали, недельный отпуск с оплатой.

«От, лажа». Крис вспомнил про почти опустошенную кредитку «Мастеркард» в кармане рубашки. Она недели его здесь не продержит. Рыжий паренек старательно спешил унести ноги.

– Как его зовут, ты знаешь?

– Тревор.

– Тревор, а дальше?

– Я забыл. – Поравнявшись с дорожкой к дому миссис Гринберг, мальчишка пустился бегом и скрылся вниз по улице.

Крис зашагал в противоположном направлении. Проходя мимо соседского газона, подхватил брошенную на него газету. «Атаскадеро ньюс-пресс». Он запомнил номер дома редакции на главной улице, Эль-Камино-Реал.

Когда открыл дверцу арендованной машины, шибануло волной жара.

Он отыскал редакцию, та оказалась закрытой: рабочий день закончился.

Он спал беспокойно и урывками, а когда проснулся после восьми утра, жара уже поджидала его, набираясь для ниспослания кары. Крис чувствовал, как она наполняется силами. Он не помнил, когда ел в последний раз. Позавтракав в «Денниз», вновь отыскал редакцию газеты. Наплел там про вручение какой-то национальной премии предприимчивой молодежи. Коллеги снабдили его именем и адресом – без вопросов. Он дважды заплутал, разыскивая дом, пришлось наконец остановиться, чтобы заправиться бензином и купить карту.

Шел уже десятый час, когда он постучал в дверь. Еще не замер звук его стука, как до Криса, уже вполне проснувшегося, дошло: мальчишки-то дома нет.

Мальчишки по будням ходят в школу.

Из двери вылетела невысокая темноволосая красотка.

– Я опаздываю на работу уже на двадцать минут. Что бы вы, черти веселые, ни продавали – я этого не покупаю.

Она проскочила мимо и встала возле хранившей память шестидесятых оранжевой гоночной машины, роясь в сумочке. «Ключи ищет», – предположил Крис. Гоночная стояла за грузовиком поздней модели, разобранным и покалеченным так, будто он попал под метеорный ливень.

– Черт, – произнесла женщина, – ключи дома оставила.

– Что с грузовиком-то стряслось? Выглядит так, будто его кто металлической дубиной приложил.

Женщина повернула дверную ручку, потом навалилась на нее, словно удивляясь, что та не открывается.

– Черт! Сама себя заперла. – Она повернулась к незнакомцу, словно бы увидела в первый раз: – Вы, черт побери, кто такой и почему не проваливаете восвояси?

– Меня зовут Крис Чандлер. Я журналист. Ищу Тревора Маккинни.

– Он в школе. А где, черти веселые, ему, по-вашему, быть? А я на работу опаздываю, заперла сама себя, и настроение мое не станет лучше оттого, что я стою тут да ля-ля с вами развожу.

– Окно какое-нибудь оставили открытым?