Джулиана Маклейн - Цвет надежды

Доктор Уэлдон был прав. Примерно через неделю мой кашель прошел, и я смогла выйти на работу.

Однако болезнь лишила меня энергии. Я не могла подниматься по лестнице в свою квартиру одним махом. Теперь я останавливалась, чтобы перевести дух. Я предположила, что виной тут моя беременность и прибавившийся вес. Во время болезни и после нее я почти не делала упражнения и теперь решила, как только почувствую себя лучше, записаться на аэробику для беременных.

Через несколько дней я проснулась среди ночи, потому что мне было трудно дышать.

Может, это нормально? – подумала я, подкладывая повыше подушки. Может, просто ребенок упирается в мои легкие?

Я ухитрилась заснуть, но, когда проснулась на следующее утро, усталость давила на меня еще сильнее, чем накануне. Я уставала, даже когда одевалась. Мне пришлось сесть на край кровати и сидеть несколько минут, приходя в себя.

Когда я приехала на работу и подошла к своему столу, я заметила, что мои ноги и щиколотки опухли сильнее обычного. При беременности это было не редкость, и я не слишком беспокоилась. В приемную вышла Аида и сообщила мне о клиенте, который придет в это утро, чтобы что-то там подписать, и будет спешить.

– У тебя чуточку серое лицо, – сказала она.

– Я чувствую себя неважно, – ответила я. – Вы не представляете, как я устала. Вы тоже уставали, когда были беременной?

– О да, – ответила она. – Помнится, я спала днем часами.

Ее уверенность меня успокоила, и я старалась изо всех сил сделать побольше. Закончила все дела, порученные мне. Как потом оказалось, это было хорошо, потому что ночью случилось нечто неожиданное.

Тогда я не знала, что это был мой последний день в фирме «Перкинс и Макфи». Больше я не возвращалась в то здание.

Где-то после полуночи, когда я спала, подложив под спину гору подушек, мне приснился отец, которого я не видела почти двадцать лет. Он обнял меня так крепко, что я не могла дышать. Моя грудная клетка сдавливала легкие. Я просила отца отпустить меня, но он не слушал.

Я проснулась, с трудом, мучительно медленно втягивая воздух в легкие. У меня кружилась голова и бешено билось в панике сердце. Из моей груди снова вырывался свист. Неужели у меня пневмония?

Была глубокая ночь, и я не могла позвонить своему доктору, так что вместо этого я вызвала такси и ухитрилась натянуть на себя майку и тренировочные штаны большого размера. Кое-как самостоятельно спустилась вниз по лестнице.

– Пожалуйста. Отвезите меня в больницу, – сказала я таксисту, садясь в машину.

Он поглядел на мой живот.

– Господи Иисусе, Мария и Иосиф! Ты что, рожать собралась?

– Надеюсь, что нет, у меня только шесть месяцев. – По-прежнему еле дыша, я поднесла руки к лицу и посмотрела на кончики пальцев – их словно кололи мелкими иголками. – Везите меня скорее! – Я боялась потерять сознание.

Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что мне надо было вызвать «Скорую». Но это было не первое неудачное решение, какое я сделала в своей жизни.

Таксист нажал на газ и помчался по ночным улицам, делая повороты на бешеной скорости. Я изо всех сил вцепилась в сиденье, чтобы меня не швыряло. На моем лице выступил пот.

Мы въехали на больничную парковку; он подвез меня к самому входу в здание.

– Двенадцать долларов, – сказал он, повернувшись ко мне.

С трудом хватая ртом воздух, я раскрыла кошелек и дала ему двадцать.

– Сдачи не надо. – Я больше не могла ждать.

Я вылезла из такси и вошла в больничный корпус, но успела дойти только до справочного окошка. Вокруг меня все закружилось и заволоклось белым туманом.

Потом мои колени подогнулись, и я упала на пол.

Не знаю, долго ли я лежала без сознания, но помню, как моя мать шла ко мне по пушистому облаку, которое окутало меня возле справочного окошка. Нет, не родная мать. Навстречу мне шла моя приемная мама. Она протягивала ко мне руки и улыбалась.

Потом я плавала по воздуху в приемном покое, испытывая жалость ко всем больным и получившим травмы людям, которым приходилось ждать врача, тогда как меня подняли на каталку и повезли в травматологический кабинет.

Прибежали сиделки.

– Что принести? – спросила одна из них у врача.

– Реанимационный набор, – ответил он.

Я проснулась и услышала быстрый, негромкий гул – это билось сердечко моего ребенка на фетальном мониторе. Такой чудесный звук. Он напомнил мне шум прыгалки, когда она пролетает по воздуху тебе под ноги, но не задевает землю. Раз, два и три…

Сначала я не могла сообразить, где нахожусь, потом открыла глаза и обнаружила на своем лице кислородную маску. К руке шла трубочка капельницы. Я повернула голову и увидела сосуд с прозрачной жидкостью, из которого шла трубка. Хорошо бы это не повредило ребенку.

У меня болело в груди, голова кружилась, но звуки размеренного сердцебиения моей малышки стали огромным утешением. Они означали, что у нее все о’кей. Но что я тут делаю?

Я стала шарить возле себя, отыскивая кнопку вызова сиделки. При этом думала – вдруг я мало ела, пока лежала без сознания? Вдруг у меня началось обезвоживание организма?

Отыскав наконец кнопку, я надавила на нее большим пальцем. Прибежала сиделка.

– О, ты проснулась. – Она посмотрела на ленту кардиограммы. – Ты нас страшно напугала.

– Правда? – Я говорила в кислородную маску, и мой голос звучал приглушенно.

– Да. – Она встретилась со мной взглядом. – У тебя есть кто-нибудь, кому мы можем позвонить? Кто-то из близких?

Я обвела глазами палату и пыталась хоть что-то понять. Я действительно не понимала, что происходит.

– Это реанимация? – спросила я. – Что со мной было?

Сиделка продолжала проверять все мониторы.

– Ты находишься в отделении интенсивной терапии. Сейчас я позову доктора. Он ответит на твои вопросы.

Она оставила меня одну, и я ждала, как мне показалось, целую вечность, но скорее всего минут десять.

Наконец вошел доктор, немолодой коренастый мужчина с редеющими волосами и в очках без оправы. Он взял в руки мою историю болезни, лежавшую в изножье койки, и кратко проглядел. Потом поднял глаза на меня.

– Привет, Надия, – проговорил он, склонив голову набок. – С возвращением тебя!

– Я куда-то уходила?

– Да уж, уходила. – Он прошел вдоль моей койки и стал рассматривать кардиограмму. – Но нам удалось вернуть тебя назад.

Я вытаращила глаза и ничего не понимала.

– Когда ты вошла в приемный покой, у тебя произошла остановка сердца, – сказал он. – Теперь мы пытаемся выяснить причину, и я хочу задать тебе несколько вопросов.

Я опять вытаращила глаза, а на кардиомониторе участились сигналы. Я попыталась сесть.