Джулиана Маклейн - Цвет надежды

– Ты шутишь? – воскликнула мама, когда мы сели за стол и приготовились ужинать. – Неужели она беременная?

Папа удивленно поднял брови, передавая мне салатницу.

– Нет, не шучу, – ответила я. – Бекки видела сообщение об этом в Фейсбуке у Надии и позвонила мне.

– Ты уверена, что это ребенок Рика?

– Думаю, что да, потому что он заплатил ей пятьдесят тысяч долларов, чтобы она оставила его в покое.

Мама недовольно нахмурилась, а папа покачал головой.

– Ты счастливо отделалась, – сказал он мне. – Тебе будет лучше без него. Ты должна благодарить Надию за это.

Я скептически фыркнула.

– Что ж, интересная точка зрения. – Я положила себе салат и зачерпнула ложкой чили.

Мама с папой переглянулись.

– Ты давно не говорила с Надией? – осторожно поинтересовался папа.

– Много месяцев, – ответила я, – но голосовое сообщение пришло сегодня.

Мама положила себе на тарелку листья латука.

– И что она говорит?

– Пока не знаю. Я еще не слушала. Размышляла над другими вопросами.

Мама положила вилку на стол.

– Дорогая моя, твои мысли никуда от тебя не денутся, а вот такое промедление меня убивает. Не сиди, ступай и послушай.

Я встретилась с ней взглядом.

– Разве у нас уже не действует ироническое правило насчет мобильных телефонов за обеденным столом?

– Ох, да ради бога! – улыбнулась она. – Выйди в прихожую и послушай.

Я весело засмеялась и встала со стула. Вынула телефон из сумки, набрала код.

Первое, что я заметила, – голос у Надии был какой-то слабый, усталый, и я подумала, не заболела ли она. Потом, когда она стала объяснять причину своего звонка, у меня краска схлынула с лица.

Я повернулась к родителям; они сидели и смотрели на меня. А я не могла говорить, только стояла, онемев от ужаса, и слушала голос моей сестры.

Положив телефон на полированный столик из красного дерева, я нажала на кнопку громкой связи и прибавила звук, чтобы слышали мы все. Как только Надия заговорила, я рухнула на стул и прижала ладонь ко рту.

«Привет, Дайана, – сказала она. – Это Надия. Я понимаю, что мы давно не общались, но у меня случилась беда, и мне больше некому позвонить. – Она помолчала. – Я заболела несколько недель назад – просто обычным гриппом, как мне казалось, – но это оказался какой-то злой вирус, который поражает сердце. Моя болезнь называется миокардит; если хочешь, посмотри. Сейчас я в больнице, и мне сообщили, что мое сердце функционирует только на двадцать пять процентов. Им пришлось вчера делать мне массаж сердца, чтобы вернуть к жизни. Так что я не в лучшей форме. Доктор сказал, что мне нужна пересадка сердца, но это дело долгое и…».

Тут сообщение оборвалось, и мама с папой воскликнули:

– Господи! Пересадка сердца! Почему сообщение оборвалось? Ты можешь сделать, чтобы мы слушали дальше?

Я кивнула и включила второе голосовое сообщение, которое она прислала.

«Прервалось, – сказала Надия. – Я не помню, что говорила. Кажется, про пересадку сердца. Но тут все немножко сложнее. Я не знаю, слышала ли ты, но я беременная. Срок уже шесть месяцев, и я… я боюсь за ребенка. Сейчас она еще слишком маленькая, чтобы жить самостоятельно, так что нам нужно ждать, когда будет безопасно сделать кесарево. Вот почему я позвонила».

Ее голос задрожал, и я поняла, что она сдерживала слезы. Я посмотрела на маму, она была белая как полотно.

«Я не знаю, смогу ли все это выдержать, – продолжала Надия, – и беспокоюсь, что будет с моей дочкой. Дайана, пожалуйста, позвони мне! Ты возьмешь ее, если со мной что-нибудь случится?»

Сообщение снова оборвалось, и я набрала код, чтобы выслушать третью, последнюю часть.

На этот раз Надия плакала.

«Пожалуйста, позвони мне! Я тут совсем одна, и мне очень страшно. Мне не нравится мой доктор, и я не могу позвонить Рику. Ему не нужен ребенок. Я не хочу, чтобы она осталась совсем одна в этом мире, как я когда-то. Пожалуйста, Дайана. Пожалуйста, позвони мне».

Голосовая почта отключилась.

– Господи! Она оставила номер? – взволнованно спросила мама.

Я взяла телефон в руки.

– Он есть в контактах.

У меня невольно дрожали руки, когда я набирала номер. Вероятно, это был номер больницы в Лос-Анджелесе, где лежала Надия.

– Надия, это ты? – Я ходила взад-вперед возле обеденного стола. – Это Дайана.

– Ой, слава богу, – проговорила она со вздохом. – Мне не верилось, что ты позвонишь.

– Конечно, я позвонила, – сказала я. – Как у тебя дела? За тобой хорошо ухаживают?

У нее был слабый голос, словно она только что проснулась.

– Я лежу в интенсивной терапии, сиделки тут очень хорошие. Они знают свое дело, и с ребенком все хорошо. Они подсоединили дочку к фетальному монитору, и я все время слышу, как стучит ее сердечко. Ты послушай. Слышишь?

Я напрягла слух и различила слабый ритм монитора.

– Да, вроде слышу.

– Прости меня за то, что случилось, – проговорила Надия. – Я бы все что угодно отдала, чтобы отмотать время назад. Я никогда не хотела причинить тебе боль. Это была самая глупая и нелепая вещь в моей жизни.

– Но если бы этого не случилось, – возразила я, чтобы напомнить ей о единственной вещи, которая в тот момент имела значение, – ты бы не носила в себе этого драгоценного ребенка.

– Но мне все равно очень стыдно и жаль, – после паузы пробормотала Надия.

– Я знаю.

«Означало ли это, что я простила ее?» – размышляла я, расхаживая взад-вперед по столовой.

Нет, все не так просто. Хотелось бы мне забыть о моих подозрениях годичной давности, о том, как я спрашивала у нее про ее отношения с Риком и как она лгала мне в лицо.

Хотелось бы мне забыть мой страх, продолжавшийся неделями, ту острую боль, которая пронзила меня, когда я застала их с Риком целующимися в лифте.

Но теперь это было не важно. Гораздо более насущными были другие вещи.

– Ты выслушала все мои сообщения? – спросила Надия. – Ты слышала, что я говорила про дочку, если я не перенесу операцию?

– У тебя все будет хорошо, – настаивала я, но мой голос дрогнул на последнем слове. Честно говоря, я понятия не имела, какие у нее шансы. Сердце функционирует на двадцать пять процентов – вероятно, это очень плохо.

– Я хочу, чтобы ты сделала несколько вещей, хорошо? – сказала я, зная, что родители наблюдали за мной. – Скажи мне имя твоего доктора – того, который тебе не нравится.

– Доктор Джеффри Вогн. Он тут кардиолог.

– Хорошо. Теперь надо, чтобы ты разрешила ему поговорить со мной. Скажи, что я твоя сестра-близнец, что я хочу позвонить ему и расспросить обо всем, что происходит. Потом я отправлюсь к тебе первым же рейсом. Сейчас я в Бостоне, но как можно скорее вылечу в Лос-Анджелес. Ты расслабься и не думай ни о чем. Ты можешь это сделать?