Джулиана Маклейн - Цвет надежды

Его ясные, умные глаза были лучше всех на свете.

– Ты не можешь изменить прошлое, – сказал он.

Я потупилась.

– Знаю. Но я могу изменить будущее, хотя бы мое собственное. Я хочу, чтобы Надия получила все прямо сейчас. – Я посмотрела на него. – А ты и есть это все. Я прошу тебя, чтобы ты остался ее доктором. Если я не безразлична тебе, пожалуйста, не бросай ее.

На его столе зазвонил телефон. Я выдохнула воздух, чувствуя себя опустошенной, потому что ждала его ответа. Мне нужно было убедиться, что он понимал, как трудно мне его отпускать. Как трудно не быть с ним, когда мне отчаянно этого хотелось.

Джекоб снял трубку. Я ждала, пока он поговорит. Потом он снова подошел ко мне.

– Дайана, – сказал он, – я тоже не хочу тебя потерять.

Лучше и не скажешь.

– Но я не найду покоя, если ты выберешь меня, а не ее. Я перестану быть такой, какую ты заслуживаешь.

Тут я повернулась, чтобы уйти, но, когда открыла дверь, он догнал меня и захлопнул ее. Стоя за моей спиной, он легонько провел губами по краю моего уха, и я испугалась, что ударю его электрическим током, который переполнил меня.

– Пожалуйста, знай, – прошептал он, – я сделаю для твоей сестры все, что в моих силах. Даю тебе слово.

– Знаю, – сказала я и вышла.

До этого разговора в кабинете Джекоба мое соперничество с Надией давило на меня как огромный чемодан, который я взвалила на спину. Я держала на дистанции всех, даже своих близких, пока не появился Джекоб и не напомнил мне, что я все-таки способна на нежность и ласку. И на сексуальную привлекательность. Он заставил меня понять, что стены, которыми я отгородилась от всех, не такие толстые, как хотелось мне прежде, и я поверила, что смогу прожить и без них.

Надия с каждым днем набиралась сил. Я чувствовала, что мои молитвы были услышаны. Еще я ощущала себя более цельной – уверенной в себе и достойной уважения – после того, как отбросила злость и научилась прощать. Когда я наблюдала, как Надия сидела в кресле-качалке и впервые держала на руках свою дочку, я внезапно ощутила себя невесомой, словно плыла в небеса навстречу облакам. Надия тихонько плакала, и я догадалась, что она впервые в жизни испытывала такую глубокую и огромную радость.

Наши взгляды встретились, и моя душа наполнилась теплым светом.

– Дайана, – прошептала она, – как мне благодарить тебя?

– За что? – удивилась я.

– Ты так заботишься обо мне, даже после всего…

Я покачала головой.

– Все в прошлом. К тому же ты была права. Это ты сделала мне одолжение. Огромное. Просто тогда я этого не понимала.

Она тихонько качалась в кресле и смотрела на дочку.

– Теперь я рада, что все так получилось, – твердо сказала я. – Если бы не это, ты бы не держала сейчас этот драгоценный сверток. И мы будем любить ее больше жизни, так, словно у нас не будет завтра. Ты и я, мы вместе.

– Даже если завтра не будет, – сказала Надия. – Сегодня я засну счастливая, зная, что я смогла подержать ее в руках – хоть немножко – и зная, что у нее есть ты.

Я нахмурилась.

– Не надо так говорить. Ты с каждым днем поправляешься.

Она странно взглянула на меня и кивнула, а меня не покидало ощущение, что она знала что-то, чего не знала я – и не знали даже доктора.

– Пожалуй, я назову ее Эллен, – сообщила она. – Тебе нравится такое имя?

– Да. Оно красивое.

Через десять дней Надия и Эллен выписались из больницы, и я наняла няньку, которая находилась возле них весь день, пока я работала. Еще я не хотела, чтобы Надия утомлялась, и взяла на себя ночное кормление и перемену пеленок. Несмотря на то что утром я была без сил, я любила драгоценные минуты, которые проводила с маленькой Эллен, пела ей колыбельные, качала на руках, гуляла с ней среди ночи по дому.

По утрам мне требовался кофе в еще больших количествах, чем прежде, но я перестала ходить в «Старбакс», потому что боялась встреч с Джекобом. Пожалуй, я не доверяла себе и не готова была отказаться от него.

Шли неделя за неделей. Мне ужасно его не хватало, и я не знала, что чувствовал он. Мы не общались и не переписывались друг с другом с тех пор, как Надию выписали, и, хотя она несколько раз приезжала к нему на консультации, я не сопровождала ее. Может, он обижался на меня за это…

Может, думал, что мне он безразличен, что я не думаю о нем.

Потом, через четыре недели после выписки, субботним вечером все переменилось.

Мы сидели дома за обеденным столом, когда внезапно ожил пейджер, который сестре дали в больнице.

Не прошло и часа, как я привезла Надию в больницу, и ее сразу же направили на обследование и лабораторные анализы. День был субботний, наша домашняя нянька была выходная, и я взяла Эллен с нами в коляске, а еще большой запас одноразовых пеленок и бутылочек и все, что понадобится, если мы надолго там задержимся.

Мне позволили на время ожидания остаться с Надией в палате, а когда пришла сиделка, чтобы измерить ее давление, я не выдержала и спросила:

– Кто будет оперировать? Доктор Петерсон?

– Да, – ответила она. – Он скоро выйдет из операционной. Сейчас он извлекает донорское сердце.

– Донор здесь, в больнице? – удивилась я. Я думала, что сердце доставят еще откуда-нибудь.

– Да, – ответила сиделка. – Но такое бывает редко.

Мысль о том, что новое сердце для Надии сейчас бьется в груди другого живого человека прямо тут, в этом здании, вызвала у меня смешанные чувства. Я невольно подумала о родных, которые в этот момент теряли близкого человека.

И Джекоб… Он был тут, рядом.

Минувшей ночью он мне приснился. В моем сне он бежал вверх на холм, взмокший от пота. Я не понимала, к чему бы это.

– Дайана, – позвала меня Надия.

Я поймала себя на том, что гляжу куда-то в стену, а сама толкаю коляску взад-вперед, чтобы Эллен уснула.

– Что?

– Мне надо что-то сказать тебе.

Я села ближе к койке сестры и приготовилась слушать.

– Спасибо, что ты согласилась, чтобы Джекоб остался моим доктором, – проговорила она. – Я знаю, эти последние недели дались тебе непросто.

– Все нормально, я не могла поступить по-другому, – заверила я сестру.

– Нет, это было ненормально. Ты проявила невероятное великодушие, ты ничего не говорила о нем, но я знаю, что ты чувствовала. Я видела твои глаза, и я не могу тебя осуждать. Он чудесный человек.

Я вздохнула.

– И блестящий хирург. Вот почему я решила, что он должен направить на тебя все свое внимание.

– Я благодарна тебе за это, – ответила она. – И хочу, чтобы ты знала: все, что ты делаешь для меня, заставило меня поверить в то, во что я никогда не верила прежде.

– Во что?

– В вечную любовь. Прежде я никогда не чувствовала себя частью чьей-то жизни, но теперь понимаю, что это значит и что такое быть одной семьей. Я поняла это, потому что знаю, как мне дорога Эллен и как дорога ты. Я благодарна тебе за те недели, которые мы провели вместе, ведь ты от многого отказалась ради меня.