Сергей Алексеев - Дива

Мало того, на следующее утро вся компания поехала на поле и там, где кабаны вскопали землю, нашли гигант­ские человеческие следы, с которых охранник професси­онально сделал гипсовые слепки. В общем, все сошлись на утверждениях губернатора, а чтобы его не дискреди­тировать столь необычным случаем, решили всё засекре­тить, что сделать на Пижме практически невозможно. У этой охоты на секача оказался ещё один свидетель — пижменский мужик Борута. Этот туземец тоже когда-то у Костыля работал: сначала шутом, за деньги упраж­нения с хвостом показывал, а когда его лишился, стал егерем. И поскольку по профессии был колхозный вете­ринар, то не просто лосей загонял на стрелков, а ещё за­нимался животным миром базы, то есть собаками, при- травочными зверями, что в клетках жили, и лошадями. Но всё это пока Недоеденный не отыскал себе настояще­го специалиста-собачника, после чего колхозника уво­лил — обидел мужика.

И сделал это зря, потому как Борута сам почти леший, везде теперь ходит, всё видит, и как губернатор охотил­ся на кабана, тоже узрел. Разумеется, и самого лешего на двух ногах он наблюдал не только на подкормочной площадке, и в борах, где прибалты собирали белые гри­бы, но и на зарастающих просёлках, заброшенных полях, старых вырубах и даже возле охотничьей базы. И ничего особенного хозяин леса не проделывал, только пока­пывался воочию, и все прибалты бежали от него в ужасе, чтоб спрятаться за высоким забором. А поскольку зелё­ные братья теперь дальше её территории не высовыва­ются, то леший вконец обнаглел, трётся всё время возле базы и напускает страху. Недавно Эдика поймал, совла­дельца литовской компании, парня храброго, который, служа ещё в советской десантуре, грузин не забоялся и рубал их сапёрной лопаткой, когда они бунт учинили на площади в Тбилиси. Поймал в объятья и поцеловал взасос, так что всё европейское лицо десантника оказа­лось в пасти чудовища, да ещё титьками потёрся об него. Титьки голые, без шерсти, и сама она вся без телесных полос, но смугловатая, кожа гладкая и видом — женщина, только роста и объёма исполинского. Ещё Борута заме­тил, как леший, то есть скорее всего лешачиха, изныва­ет от плотской страсти без мужика: бабы, они всё время трутся, если сильно чего-нибудь хотят.

Отсюда и пошло дива, то есть снежного человека по-научному, считать женским полом, дивой, а так этих самых гениталий не заметно, хотя существо совсем об­нажённое.

И всё бы ничего: прошло бы время, и эта нечистая сила покорилась бы Деду Морозу, пошла бы в Снегурки или вернулась на Вятку, где водилась, говорят, в избытке: напрямую-то через Великий Устюг тут совсем близко. Од­нако губернатор, встречаясь с самим президентом, взду­мал заразить того охотой и для начала весной затащить на глухариный ток. Глядишь, какой-то краешек пирога н обломится для областного бюджета, всякие инвести­ции пойдут, гранты и прочие деньжата. А пока байками про медведей и кабанов потчевал, и Борута свидетель­ствовал, что губернатор весьма искусно описывал охо­ту, как настоящий баешник. И даже изображал в прези­дентском кабинете, как следует подходить к поющему на току глухарю.

Президент носил фамилию звериную, диких живот­ных обожал и не купился на россказни губернатора, зато пообещал отправить в Вологду одного европейского ко­роля с дочерью. Этому королю не быть, не жить надо русского медведя стрелить, иначе, мол, чуть ли не с тро­на снимут. Причём они с принцессой условились сделать это тайно: ихняя мамаша, то бишь королева, возглавляла движение «зелёных» и защищала от убоя даже комаров.

Этот вездесущий и всевидящий Борута вполне мог наблюдать за разговором губернатора с президентом, только другим, третьим глазом, посколь­ку после увольнения из собачников колхозный ветери­нар увлёкся всякой чертовщиной, связался с городскими шахарями и его даже по телевизору показывали. Хвост у него отпал, но зато на лбу шишка вздулась, и светила народной медицины Шлопак обследовал его в прямом эфире, где подтвердил: скоро черепушка лопнет, откро­ется третье око, а сам Данила превратится в прямой ка­нал, связывающий два мира.

Вообще-то сказ про Боруту — это отдельная история, поскольку он личность на Пижме знаменитая, всем из- нсстная правдивостью. Сам Баешник иногда откровенно привирал, и делал это без злого умысла, чтобы слуша­теля заинтриговать, чего никогда не скрывал. Но Дани­ла к местным баешникам отношения не имел, и об этом на Пижме знали все: если он какую-либо новость при­нёс — значит, то и произойдёт. Будто он действительно канал связи и ему кто-то сверху нашёптывает, что в бли­жайшее время случится. На что уж сам Баешник предсказатель знатный, и если скажет: «Завтра будет дождь, спину ломит», то ненастье непременно случится. Или, например, его престарелая, выжившая из ума тёща с утра шерстяные чулки натянула, тёплой шалью подвязалась — жди хоро­шей погоды, поскольку она всю жизнь поперечная.

Но тягаться с самим Борутой никто не в состоянии! За неделю вперёд, как медведю Костыля пожевать, Данила предупреждал его, даже упрашивал, чтоб не водил прокурора на охоту — не послушал. Или вот откуда про­стому смертному туземцу, например, узнать, что в резуль­тате беседы президента с губернатором на Пижму прие­дут самые настоящие король с принцессой?

Поговаривали, бабка Боруты тоже лешачихой была, то есть дивой, откуда во внуке появилась любовь к лесу, зверью, чудесам и дар ясновидения. Дед же будто был цы­ганом, коновалом и колдуном, поэтому жил на острове в Дорийском болоте. И фамилия у него подходящая: бо- рутой, или боровым, в средней полосе России зовут ле­ших. Но если так судить, то у нас пол-России лешие, по­тому как в лесах живут, что тебе дивьё лесное. И самое распространённое, незлобливое ругательство — лешак, или леший тебя побери, особенно у вятских соседей.

Если считать через бабку, то Данила всего лишь в третьем колене был лешаком, поэтому немного под- выродился в смысле роста: всего метра полтора с кепкой и в башмаках на высоком подборе, потому его в армию не взяли. Хотя при этом он силой обладал невероятной, поистине, лешачьей! Не руки — паровозные маховики, свисающие ниже колен, плечи хоть и не широкие, но весь он сухожилиями перевитый, кремнёвый. На спор за день­ги однажды лом в узел завязал, а за двойную плату раз­вязал. Ещё в юности на призывной комиссии стул вме­сте с грузным доктором за ножку одной рукой взял, едва дотянулся и на шкаф поставил. И сказал, спустит после того, как тот бумагу подпишет, что годен к строевой без ограничений.

А Даниле до зарезу надо было попасть в армию, по­скольку в юности он влюбился в девчонку — Диву Драко­ню, приёмную дочку председателя колхоза. Совсем ещё юная, она выглядела вполне взросло и уже считалась пер­вой красавицей в Пижменском Городке. Все женихи жда­ли, когда подрастёт, и уже копытом били, фотокарточки в кабине тракторов вешали. Борута же ростом не вышел и был ниже её на полторы головы: Дива такой дылдой вымахала, редкий парень ей по росту подходил. Так вот эта гордая девица вздумала над ним посмеяться, сказа­ли, отслужишь в армии — приходи, поговорим. Может, подрастёшь или станешь героем — не посмотрю, что ко­роткий. Лучше героем стань; люблю, когда совершают подвиги, дескать, меня не просто высватать надо — чем- то покорить, завоевать, тогда я ни на что не посмотрю.